предназначавшийся ему взгляд, снова уставился в сторону.
А со стороны «делового партнера» донесся негромкий смех. Смуглые ладони то прикрывали низ лица, то упирались в бедра, голова покачивалась из стороны в сторону. Видно было, что, получив удар по репутации, господин Джахо Ба все же оправился, пришел в себя и снова готов работать на публику. Впрочем, в этом суть феномена политики, как правило, и заключалась.
– Господин Фишер, – негромко вымолвил Моди, когда отсмеялся. Впрочем, улыбка его теперь стала куда шире и, кажется, искреннее. – Я весьма польщен вашим предложением, господин Фишер. Но наша уважаемая Ла Лоба верно заметила: я больше привык «по понятиям», а не по закону. Из тени, а не официально. Я человек другой стороны мироздания: той, которую никто, как правило, не желает видеть – а я и не против. Впрочем, это не значит, что я отказываю вам – и вашей Семье – в услугах. Просто давайте проводить их по «черной» бухгалтерии, хорошо? Мне так спокойнее будет.
И он снова развеселился. Ла Лоба тоже двинула уголком рта, знаком давая понять всем присутствующим, что конфликт исчерпан. Подождала для приличия, затем негромко уточнила:
– Так тебе есть что сказать, Бернар? Не мне, Саймону.
– Конечно, есть, – кивнул собеседник, присаживаясь на спортивную скамью и оправляя куртку. – Мне правда очень, очень приятно, что мое имя помнят. И дают понять, что забывать не планируют. И даже обещают плодотворное взаимовыгодное сотрудничество. Не с кем-то там: с Семьями. Но, как я сказал в самом начале, есть одна загвоздка. Искренне надеюсь, что умозрительная и разрешимая.
– Да не томи ты уже, upír [78]! – от волнения в речи Магды прорезался акцент. Странно, раньше Саймон его либо не замечал, либо считал персональной особенностью речи. Обаятельной особенностью, если уж быть честным перед самим собой. Он тряхнул головой, от чего волосы свалились на свежебритый висок, и поддержал девушку:
– Да, про загвоздку – это и я уже понял. Проникся, впечатлился, настроился; добейте же меня. Пирог человеческого интереса стоит вынимать из печки, пока он не пригорел.
Саймон болтал, подстраиваясь под чужую манеру, но краем глаза старательно ловил боковую картинку. Ему не нравилось, как с каждым словом мрачнеет и сутулится Назар. Ему совершенно не нравилось, как Магда, шажок за шажком смещаясь в сторону Назара, укрывая того от сторонних взглядов, перетягивает внимание на себя, выдавая это за врожденную эмоциональность и агрессивность. Что-то здесь происходило помимо борьбы за власть внутри Фогельзанга. Что-то еще, мрачное и темное. Связанное с тайной, которую красиво продавал Моди.
А Моди тем временем заложил ногу за ногу и сплел пальцы в замысловатую фигуру.
– Скажите, господин Фишер, вы – и здесь я имею в виду все Семьи разом, – вы же не думали, что вы правда такие уникальные?
Вздох Назара прозвучал тихо. Очень тихо. Едва уловимо, если бы не взорвавшаяся в зале тишина. Люди переглядывались и молчали, Ла Лоба подняла подрагивающую ладонь ко лбу и снова коснулась шрама. Бернар Джахо Ба тоже помолчал и без улыбки добавил:
– Вы же не думали, что однажды вам не найдут замену?
Целью «Массачусетского эксперимента» оказался не искусственный разум.
Вернее, не только и не столько он. Все причастные к исследованиям – и кибернетики, и биологи, и даже военные с экономистами – понимали, что речь идет не о создании чего-то принципиально нового. Скорее, это была попытка собрать улучшенную и доработанную версию одного прототипа, который существовал уже более двухсот тысяч лет – «человека разумного». Хотя официально, конечно, от любых намеков на истинную суть проекта открещивались, заявляя, что речь идет об ИР и исключительно об ИР.
С другой стороны, евгеникой в прямом понимании термина участники проекта не занимались. За основу для искусственно выращенных тел действительно взяли ДНК Homo Sapiens [79]. При этом исходный геномный набор перебрали настолько тщательно, словно тот побывал в лапках мышей из сказки про Золушку: просо в одну сторону, пшено в другую, гречиха в третью… Конечный результат вызвал бы нервный тик ученого-генетика начала века двадцать первого, но был «взвешен, измерен и признан пригодным» по результатам тысяч и тысяч виртуальных экспериментов. И, конечно же, одного реального.
Занималась переборкой генома, кстати, знаменитая Массачусетская машина – самый совершенный (и обширный) на тот момент комплекс искусственного интеллекта. Кто-то из разработчиков даже окрестил ее Big Momma [80] – в шутку, конечно, но со временем лог-файлы промежуточных расчетов обросли расширением «.bm». Вычислить конкретного юмориста не удалось, и по проекту поползли слухи один таинственнее другого.
А вот «центральный процессор» – гибридный мозг, в котором структуры, скопированные с природных, тесно переплетались и дополнялись конструкциями, обкатанными поколениями кибернетиков, – создавался практически с нуля, под задачу. Можно сказать, что проектированием системы больше занимались специалисты по человеческому мышлению, чем инженеры и технологи. В результате получилась самая близкая аппроксимация математической модели когнитивных процессов, какую можно было реализовать в материальном виде.
В общем, работа над «человеком улучшенным» кипела, бурлила и пыхала паром, оставаясь при этом под туго завинченной крышкой коммерческой секретности и этической двусмысленности. Казалось бы, этого уже вполне могло хватить на медийный скандал в случае утечки. Но из глубоких источников, практически из ядра проекта, строго конфиденциально и в обмен на ряд не самых законных услуг просочились любопытные сведения.
Оказалось, что искусственный разум, манипуляции с геномом человека, кибермозг и прочие разработки лежали на самой поверхности проекта. Эти слои должны были в случае раскрытия всего предприятия выступить аналогом хвоста, отбрасываемого ящерицей; чернилами, которые выплевывает каракатица при приближении врага. Истина, прячущаяся под ними, оказывалась куда мрачнее и непригляднее.
Образцы ДНК, с которыми работала Big Momma, пребывали в глубокой заморозке, естественно, неподписанные, с цифровой маркировкой для лабораторных нужд. Но в руки людей, умеющих ценить «скользкую» информацию, попал сильно фрагментированный файл, в котором удалось восстановить несколько строчек. Там указывались контрольные суммы тех самых цифровых меток – и фамилии. Лоцманские фамилии. Семейные.
– Бернар, – нахмурилась Ла Лоба, отступая и присаживаясь на край ринга, – ты понимаешь, как это звучит?
– Вполне, – в отличие от капитанши Моди снова улыбался. При этом он не отводил взгляда от Саймона. – Вполне.
– Да ну, psia krew [81], гонево какое-то! – не выдержала Магда. Она дернула плечами, шагнула в сторону, в другую, остановилась и тряхнула головой. – Какого кванта?! Это что же получается, лоцманы из пробирки? Бред! Зачем? Нам с наличными бы управиться – Ворчун, без обид!
Саймон молчал. У него шумело в голове, но, к сожалению,
