это все еще не было зовом
чутья. Лоцман вспоминал Оосаву и его слова: «Они были детьми… Вторую половину обнаружить не смогли… Детьми… Не смогли…» Фраза кружилась в голове, звучала все настойчивее, все громче. Перекрывая даже гневные – не слишком ли эмоциональные? – выкрики Магды и нарастающий гул прочих голосов.
Когда стало совсем невыносимо и захотелось шагнуть, словно в детстве, куда угодно, лишь бы подальше, он вдохнул, выдохнул и хлопнул в ладоши. Краем глаза отметил, как дернулся Назар. Магда тоже осеклась и придвинулась к своему бородатому приятелю. Так-так. Все страньше и чудноватее.
– Ладно, – кивнул он, когда Ла Лоба обернулась в его сторону. – Как говорила одна мудрая женщина: «Я подумаю об этом завтра». Сейчас к более насущным вопросам. Пространство нашептало, что помимо меня на борту есть и другие пленные. Я бы хотел… нет, я должен убедиться, что с ними все в порядке. Хотя бы в относительном. После этого продолжим говорить, если ты не против.
Похоже, угадал. Забота о своих – это Сперанца Виго понимала, разделяла и одобряла. Вот Моди, тот лишь пожал плечами и отвернулся. «Я тебе принес такой жирный кусок, а ты снова в героя играешь?» – словно говорила вся его поза. «Играю, – мысленно ответил Саймон, а через пару секунд спросил сам у себя же: – Играю ли? Как бы не заиграться…»
Его снова вели по коридорам «Группера», несколько претенциозно, но гордо носившего имя Encarnacion – об этом напомнила свежая надпись на одной из длинных переборок. Поверх надписи болтались пучки кабелей и сыпались искры микросварки: за фальшпотолком что-то энергично монтировали, весело переругиваясь на десятке языков. Магда, на этот раз составлявшая компанию лоцману в одиночку, ухмыльнулась и приветственно помахала в ту сторону. Она явно расслабилась, и чем дальше они уходили от спортзала, тем заметнее это становилось.
За очередным поворотом распахнулся гостеприимный проем. Шахта гравилифта уходила далеко вниз и вверх, гудя сквозняком. Из дальней – относительно входа – стены росла дорожка аварийной лестницы. Проводница дернула подбородком: «Туда» – то есть на спуск, – и подала пример.
– Фэннинг не знает, – бросил Саймон из чистой вредности, пользуясь тем, что нерабочий гравилифт пустует. Снизу блеснуло сощуренной зеленью.
– В планах не было. Если, конечно, ты сам не собираешься…
– Все-таки я настолько похож на идиота, да?
Улыбка коснулась тугих локонов кончиками губ.
– Очень. Но мне нравится. Перебирайся, это наша палуба.
Пальцы чуть не промахнулись мимо очередной перекладины. Надеясь, что это выглядело запланированным прыжком на этажную платформу, Саймон мысленно выругался. Да, у Туристки существовали уязвимые места, но почему-то в итоге на лопатках всегда оказывался он сам. Это раздражало и восхищало одновременно.
Задавать действительно важные вопросы пока не стоило. Да и не к тому ответчику следовало с ними обращаться, если следовало вообще. Лоцман припомнил взгляд Назара, которым тот провожал выходящих. Н-да, а ему всегда казалось, что проблемы – это по его, Саймона Фишера, части.
Судя по едва уловимым, но характерным запахам, приближался медицинский отсек. Возле одной из дверей Магда остановилась и хлопнула спутника по плечу:
– С ними правда все в порядке. Сходи, убедись. Я подожду, можно без спешки. Наблюдение отключено: на, проверь. Да ладно тебе, Ворчун, я все понимаю. Не закапывай в себе человека.
Последняя сказанная фраза, видимо, означала, что он по привычке натянул на лицо маску брезгливого высокомерия. И, похоже, сделал это неосознанно. Девушка шевельнула пальцами, створки разошлись, смарт Саймона пискнул уведомлением: «Доступ к системам безопасности. Инициировать?» Ругнувшись еще раз, лоцман постарался выкинуть из головы лишнее и шагнул внутрь.
Здесь тюремную камеру не напоминало ничего. Разве что старые противоперегрузочные койки, по традиции собранные вертикальными парами и закрепленные вдоль стен, навевали какие-то смутные воспоминания – не то о виденном в фильмах, не то о прочитанном в книгах. Фогели в основном либо сидели, либо валялись на нижних ярусах, не выглядя ни заморенными, ни деморализованными. Хотя, конечно, у пары бойцов из-под рукавов вылезали края регенопласта, а один, тот самый, с датчиками, сейчас был подключен к совершенно иной аппаратуре.
Лоцман вспомнил условия своего пробуждения. Кажется, кто-то нагло воспользовался шансом поиздеваться над вполне конкретным Саймоном Фишером, да, Мэг? От этой мысли почему-то стало не обидно, а весело – словно в детстве, когда Феруза подкарауливала его у ельника и закидывала шишками. Так что сержант Микко Джавад, обернувшийся на звук шагов от единственного в помещении стола, застукал нежданного гостя с улыбкой от уха до уха.
– Апостол… – он медленно положил на стол бумажную – бумажную! – книгу и так же медленно поднялся. – De puta madre [82], Апостол! Живой!
Конечно, армейская выдержка не позволила броситься на лоцмана всем сразу. Но по ощущениям, пару синяков на ребрах, плечах и между лопаток Саймон таки заработал. Фогели, те, что могли ходить, не галдели и не суетились: после энергичного и решительного обмена приветствиями они деловито и собранно расселись по местам.
– Докладываю… – сложив руки на колени, сержант Джавад выпрямился и даже слегка посуровел.
Пришлось перебить.
– Микко, обожди. Насколько помню, в разведгруппе я был у тебя в подчинении.
Плечи Фогеля чуть обмякли, он выключил уставной тон и цыкнул зубом.
– Верно говоришь, Апостол. Но многое изменилось. Оосава… – Он сжал губы в нить и шумно выдохнул, отчего узкие ноздри аж дернулись. – По всем имеющимся в моем распоряжении данным, замглавы Четвертого комитета ГА ООН Анжело Оосава оказался предателем. В отношении данной боевой разведывательной единицы – без сомнений. В отношении Объединенных Систем – вероятно. Ты же был переведен в мое непосредственное подчинение по его приказу. Но!
Поднявшись, сержант подошел к устройствам, мониторившим состояние Фогеля-четыре. Удовлетворенно кивнул и продолжил.
– Но. Смотри, какая штука. В условиях перехода на, так сказать, автономный режим старшим наличествующим офицером становишься именно ты. Ведь Оосава назначил тебя своим помощником официально? Я ничего не путаю?
Продолжая ободряюще улыбаться, про себя Саймон проклял ооновскую бюрократию. Вот жопа! Нет, он прекрасно помнил подписанный лично трудовой договор… Но такой подставы от бывшего начальства он точно не ожидал!
Оставалось надеяться, что сам Анжело тоже не предвидел подобного развития событий. Судя по мелькнувшей на долю секунды улыбке, Микко прекрасно понимал, какой бардак сейчас творится в голове у лоцмана. И решил развить успех:
– Кроме всего прочего, ты Фишер. А точнее, Саймон Петр Фишер, прямой наследник и будущий глава Семьи Фишер, одной из самых могущественных Семей в Профсоюзе лоцманов. Ты человек, которого с детства учили принимать большие решения – даже если сам ты к этому не стремился. А
