разве не совершим остановку?!
– Тормозные шасси повреждены … – сквозь зубы процедил Брайан.
– Как тормозные шасси повреждены?!
– По-твоему, менее часа назад мы с Адрианой исключительно из пристрастия к экстриму прогуливались снаружи движущегося поезда?
– Но как же мы финишируем, если у нас отсутствуют тормоза?!
– Сюрприз: остановка будет жесткой.
Видя, что Брайан уже обеими руками схватился за впавшего в панику и оттого до сих пор немо сопротивляющегося Руста, я взялась за дверную ручку – у нас остаётся всего несколько секунд на исполнение приговора!
– Вы не можете выкинуть меня на ходу! – вдруг сорвался на отчаянный крик с сильной хрипотцой приговорённый. – Ведь я разобьюсь!
– Не факт, – уверенным тоном отозвался Брайан. – Мы ведь не в пропасть тебя толкаем – на платформу.
– Всё равно разобьюсь!
– Сейчас проверим.
– Это самосуд! Вы не можете!.. – он не докричал свою последнюю фразу – убедившись в том, что снаружи действительно отсутствуют люксы, я резко распахнула дверь аварийного выхода, и Брайан одним мощным толчком протолкнул Руста наружу. Я сразу же захлопнула дверь и через окно уставилась взглядом в сторону выброшенного. Он всем телом трижды перекатился по платформе, на пару секунд замер и вдруг… Начал становиться на четвереньки: выжил! Я успела увидеть всё это за десять секунд до того, как платформа закончилась, вновь выплюнув нас в непроглядную черноту над обрывом. Руст остался среди живых, но выжить в тех условиях, в которых мы его оставили, пожалуй, ему не представится возможным.
Спустя две минуты я и Брайан вновь остались наедине в кабине машиниста. Я сделала пару глотков виски из горла́ бутылки и передала не самый качественный напиток своему случайному напарнику – он повторил моё действие. Мы в полном молчании продолжили заниматься осознанием уже произошедшего, всё ещё происходящего и должного произойти дальше. Наша ошибка не в том, что мы вытолкали из поезда живого человека, а в том, что мы не сделали этого сразу после того, как он убил первых двух пассажиров. Отреагируй мы столь категорично в самом начале, Фассбендер не был бы задушен, Джемма не была бы ранена и, быть может, не родила бы преждевременно, Хьюберт не был бы на грани от серьёзных последствий из-за внушительной потери крови, и, быть может, Слоун Стоун не докатилась бы до суицида. Но прошлое невозможно исправить. Нам никак и никуда не вернуться, и ничего не вернуть. Безвозвратность – всё, что у нас есть.
Электронный женский голос, внезапно заговоривший прямо у меня над головой, неожиданно вывел меня из глубокого транса. Робот сообщал о том, что за окном сейчас фиксируется северо-восточный пассат, влажность воздуха равняется восьмидесяти процентам, температура воздуха равняется пятнадцати градусам и пассажирам скоростного поезда супер-класса стоит пристегнуть свои ремни безопасности, так как скоро мы въедем в один из самых длинных подводных тоннелей в истории человечества. Мы с Брайаном переглянулись и неожиданно улыбнулись друг другу, но улыбки наши вышли горькими – мы словно без слов произнесли: “Смотри, мы смогли преодолеть половину пути!”, – и одновременно: “Не хотелось бы умереть под толщей воды – лучше было бы на высоте”.
ДОГОВОР НА ВСЮ ЖИЗНЬ
АДРИАНА БОНД
Подводный тоннель стал очередным психологическим испытанием. Определённые отрезки тоннеля были выполнены из прозрачного материала, но так как мы ехали ночью, нам не светило рассмотреть в подводном мире ничего, кроме кромешной темноты, однако уже на втором панорамном участке длиной в пять миль мы увидели то, что никогда не забудем. Сначала я решила, будто тоннель обтекают миллионы медуз, сбившихся в гигантскую стаю, стремящуюся к поверхности, но уже скоро поняла, что перед нами парят в воде, словно в невесомости, вовсе не привычные обитатели морей: сотни тысяч сияющих люксов поднимаются из чёрной глубины!
…Панорамный отрезок скоро закончился, и мы снова оказались в узком тоннеле, где-то под толщей тонн воды, лежащих между материком и Великобританией. Больше всего я боялась, что мы застрянем именно здесь, в месте, устрашающе походящем на гробницу. Я никогда не страдала клаустрофобией, но в голове то и дело вырисовывалась страшная картина, в которой наш поезд по неизвестной причине вдруг останавливается посреди тоннеля и через некоторое время нас заживо затапливает огромной волной, врывающейся в тоннель через треснувшую трубу… Чтобы успокоиться, я половину пути проехала сидя в кабине машиниста с закрытыми глазами. Дышалось тяжело, но всё равно я старалась контролировать своё дыхание. Один раз открыв глаза, я увидела, что сидящий рядом, в кресле машиниста, Брайан тоже совершает ритуал наподобие медитации: с закрытыми глазами и слегка запрокинутой головой мерно дышит-дышит-дышит…
На территории Британии ситуация была странной. Стоило нам выехать из тоннеля и снова продолжить мчаться на сумасшедшей скорости по надземному железнодорожному полотну, как я сразу же начала всматриваться в ночную пелену в поисках люксов. Однако люксов, как и огней, не было вообще: города не были объяты пожарами и совсем не “горели” – мы проехали британскую землю от края до края меньше чем за час, но так и не увидели ни одного освещенного электричеством города, деревни или хотя бы станции. И ни одного люкса. Я уже высказала свою надежду на то, что нашествие прекратилось, но уже спустя десять минут мы выехали на водные рельсы, и я поняла, что моё заключение, насквозь пропитанное болезненной надеждой, оказалось неверным. Зрелище, представшее перед нашими глазами, было завораживающим: миллионы люксов выходили из-под воды и парили в воздухе. Казалось, что они и сверху, и снизу, и вообще везде – их отражения в чёрной воде было сложно отличить от их самих, всё со всех сторон смешалось, как в огромной зеркальной комнате… Однако зрелище длилось недолго: люксы выходили из-под водной толщи только возле берегов, а дальше, там, где начинался бескрайний Атлантический океан, нас ожидала лишь кажущаяся безопасной, но являющая собой не меньшую опасность, беспроглядная темнота в виде необъятной бездны. Впрочем, беспросветной она оставалась недолго: вдруг впереди – именно в том направлении, относительно которого мы мчимся на всех парах, – небо озарилось ярким светом, на две секунды показав нам страшные грозовые тучи, и сразу три молнии ударило вниз, в водную гладь. Мы с Брайаном сразу же встретились взглядами и замерли… Шторм. И пути назад нет – мы не можем развернуться и переждать на берегу, потому как тормозные шасси у нас повреждены, а на ходу нам не заставить поезд ехать в обратную сторону.
Мы не успели вслух
