Отто выступил вперед:
— Да. Только нужно отключить ее от «Третьего глаза»… от ее установки. Иначе она будет сопротивляться.
Эльзу усадили в кресло, пристегнули наручниками к подлокотникам и ножкам. Она, конечно, не унизилась до того, чтобы извиваться и изрыгать проклятия; к тому же, ясно было, что тут это бесполезно. Отто зашел за спинку кресла, снял с нее парик, ловко нажал что-то на черепе и сместил пластину, что закрывала электрическое нутро ее головы, — все то, за долгий десяток лет вживил в ее мозг Вальтер Дитце. Он уверенно отключил пять контактов, отвечавших за связь с установкой:
— Готово.
— Взгляните сюда, баронесса, — с улыбочкой молвила Лотта, — Видите? А вы говорили, что из моих идей ничего не выйдет…
Один из подчиненных Кернера поднял эльзину голову за подбородок. Впрочем, в этом не было нужды: луч Машины Внушения действовал, если даже и вовсе закрыть глаза. Лотта Леманн сняла с плеча что-то вроде пушки, направляя Эльзе в переносицу…
Ррраз — и весь мир неуловимо сместился, вместе со всеми «можно» и «нельзя». Яростное внутреннее сопротивление Эльзы длилось с полминуты — но Машина была сильнее. От эльзиной воли больше ничего не зависело.
— Что вы хотите знать? — чужим, покорным голосом проговорила баронесса фон Лейденбергер.
— Все, что вы специально скрыли, фройляйн. И первое: кто вы?
— Я — Контрактер.
_Что такое Контракт?
— Это любое соглашение с демоном, которое меняет физику мира с помощью демонов…
* * *
Допрос длился больше двух часов, но Отто должен был выяснить все до конца. Помимо ее собственных секретов, Эльза поясняла и то, что говорили Лота с профессором.
— …Значит, профессор теперь… демон?
— Да.
— Повторите еще раз, кто состоит в Пирамиде Колесницы.
— Дэтлеф Эберт… Профессор… Вон тот охранник… Еще кто-то, кого я не знаю…
— Фройляйн Леманн, кто? — обратился к ней Кернер
— Ах, я тоже не знаю… Но у нас еще есть астролог, он предсказывает, куда надо наводить мою «Машину Внушения», — это новое изобретение герра профессора… Профессор — гений, я говорю вам! Ему принадлежат идеи, которые мы здесь лишь воплощаем!.. Так вот: астролога не перечисляли.
— Хорошо, возможно, это он. Дальше, фройляйн Эльза.
— Остальные — не Колесничие, а их собственные Контрактеры. Лотта Леманн..
— Я отвечаю за «Машину Внушения», только и всего! — чуть плаксиво вклинилась Лотта, — Да, ту самую, что заставила Австрию сдаться. Но я делаю это только из любви! С сегодняшнего дня я стала управлять Машиной, чтобы оплатить свое желание…
— Какое же?
— Слишком личное! Ах, ладно, слушайте… Я лишь хочу на веки вечные оставаться с профессором, помогать ему в его гениальном творчестве и никому не позволить погубить его науку. А если мне это не удастся, то — пусть я буду проклята! — врагов его настигнет месть, и покоя им не будет даже на том свете!
— Лирика, — небрежно бросил Кернер, — Дальше.
— Не знаю его имени… — продолжала Эльза, — Он управлял «Машинами Пропаганды»… «Сгорел»… то есть, потерял Кристалл. Я видела это. Теперь он может сам заключать Контракты.
— Мартин Фогель, — вдруг раздался голос профессора, — Я нарочно ему велел себя потратить! Облучил бедняжку «Машиной Лояльности». Мне нужно больше возможностей строить машинки! Аншлюс все равно был одноразовым проектом…
— Кстати, где теперь этот Фогель? — спросил Кернер.
Уберман чуть вскинулся, будто его обвинили в недостатке рачительности:
— Как это — где? В доме умалишенных, конечно же! Несчастный, он пытался разобраться в моих теориях!.. Его взяли в Вене, когда он там раскатывал с двумя трупами на борту. Бедные мои сотрудники… но иначе они бы пристали к нему с расспросами, сами понимаете: еще и по имени бы обратились! У него фальшивые документы на имя Густава Менца, и я велел ему вести себя тихо…. До тех пор, пока за ним не закроется дверь.
— Представляю, как он там развернулся, — задумчиво сказал Кернер, — Но за него у вас должно было появиться еще двое Контрактеров. Одна из них — фройляйн Леманн. А второй?
— А, ну, он предназначен исключительно для текущих нужд Райха. Этот человек заключил Контракт под влиянием «Машины Лояльности», и все мои устройства опираются на его… кхм… энергетическую базу. Но изобретаю их я! Я! Никто больше не посмеет усомниться в моих способностях!
— И какова же база? — осведомился Кернер.
— Жертвоприношения, — утомленно сказал механический голос, — Тюрьмы, лагеря… Знаете, как у нас много неблагонадежных элементов.
— Ах, не волнуйтесь: там все спокойно, — милым голоском добавила Лотта, — Моя «Машина Внушения» постоянно поддерживает там спокойствие.
…Отто слушал все эти откровения внешне бесстрастно — только скулы чуть побелели. Было понятно, что «наверх», и даже куда-нибудь «в сторону» такие новости пропускать нельзя.
Что ж, они все — включая Эльзу и профессора — были теперь ему подвластны. А следовательно — стали пешками в его собственной игре, и все их возможности стали возможностями Отто Штальберга.
* * *
Отто негласно прибрал лабораторию профессора к рукам. Машину Внушения он сохранил в тайне от правительства Райха, дав профессору дополнительный стимул сотрудничать. О демонах и прочих «ненаучных» материях знал лишь он и те из СС, что вместе с ним курировали профессора.
Сам же он вновь с головой ушел в расследование, используя и эльзин «Третий Глаз» и «Машину Внушения». И уж, конечно, искал он Тадеуша Ковалевского, который вернулся, по словам Эльзы. Но — поразительное дело! — по-прежнему нигде его не находил.
А Эльза вновь оказалась в Вене. Ее доставили обратно в поместье Лейденбергер, и контакт с «Третьим Глазом» ей вернули, иначе от нее не было бы пользы, — но она работала под постоянным наблюдением и делала лишь строго оговоренные вещи. Она фактически стала пленницей в собственной башне. Даже на время еды, сна и коротких прогулок ее не оставляли одну: с ней всегда было двое конвоиров в «специальных очках». Теперь ее лабораторное крыло, да еще немногочисленный гарнизон охраны были единственными очагами в поместье, где теплилась жизнь. Огромные корпуса, что раньше занимали гордые эльзины предки, а потом — отряд ее деда, нуждались в починке после последнего штурма силами Колесничего и СС; стена, выходящая к дороге, до сих пор лежала в руинах.
Эльза работала автоматически, равнодушно. Поручений ей давали немало: видно было, что в Райхе заинтересовались ее разработками. В ее распоряжении был штат сотрудников в тридцать пять человек.
