Она допрашивала умерших — для нужд разведки. Она занималась созданием «бессмертных солдат» — ее шеренга мертвецов впечатлила кое-кого из военных. Она совершенствовала системы связи и защиты от влияния машин профессора. Неделю за неделей она выполняла все, что скажут…
Медальон ей оставили, потому что иначе она наотрез отказалась работать — и «Машина Внушения» тут была бы бесполезна, поскольку ей противостоял «Третий Глаз». Но Отто проверил медальон триста раз: он не действовал.
Она не злилась на Отто. Во-первых, она вообще редко злилась, воспринимая большинство людей как набор системных факторов. К тому же, обвинить его было не в чем: она действительно сама пошла на риск, и теперь приняла последствия.
Куда более болезненны были мысли о Тадеуше. Кроме того, что он вновь отказался от побратимства, было кое-что еще. У чуда, подаренного ей, имелась вторая сторона: все, что она делала до сих пор, оказывается, можно было не делать. Можно было просто взять и подождать, пока он передумает! Эльза на секунду с ужасом поняла, что балансирует на краю ненависти к своему другу. Но потом она подумала: это просто повторение случая с собакой, только масштаб изменился. Поэтому останавливаться нет никакой причины. Эксперимент продолжается.
Надо было найти способ выбраться. Надо было прикончить Колесницу…
Мысль о Колесничем вернулась, заставив вспыхнуть на щеке след пощечины. Черт…
Нет, на него она тоже не злилась. Она знала, что он одержим, и иначе вести себя не может. Дело было в другом: в его присутствии механизм ее рассудка, доселе четкий и ясный, увязал в чем-то чужеродном, неподвластном ее расчетам. Ее словно затягивало в какое-то злокачественное магнитное поле, центром которого была бездна — и в этом поле искажались все ее характеристики. Она пристально вгляделась в свою психическую структуру…
— Хм… Я бы назвала это режимом эмуляции симпатии к субъекту с ограничением условий нанесения вреда оному. Иными словами, я веду себя так, словно он мне дорог, и мне сложно поднять на него руку.
— А ты, часом, не влюблена? — бестактно вклинился демон.
— Пока нет, — ответила Эльза, добросовестно перебрав характеристики состояния «влюбленность», которые ей удалось выяснить за время прежних опытов со спиритами, — И приложу все усилия, чтобы до этого не дошло. Но я осознаю такую опасность. Грань близка.
— Ты точно уникум, — сказал демон, — Все прежние мои Контрактеры сразу же…
— Да-да, я наслышана. Не удивляюсь, что тот тибетец говорил после всего этого о «больных страстях». Я тоже получила такую возможность в наследство вместе с Контрактом. Но видишь ли, демон, наши с тобой характеристики не складываются, а перемножаются. А я, в отличие от твоих предыдущих Контрактеров, думаю о науке, а не обо всяких… глупостях. Мой множитель в данном уравнении близок к нулю, и в этом наш с тобой шанс. Когда я сокрушу твою демоницу, я разорву и то, что связывает меня с Дэтлефом Эбертом. Когда это случится, без своей магии он станет обыкновенным нелепым человеком…
* * *
Прошло три месяца.
Однажды утром прибыл из Берлина представитель лаборатории Убермана в сопровождении охраны, облаченной в черную униформу. Эльза встретила их в гостиной на втором этаже башни. Ей сообщили, что по поручению руководства СС профессор Уберман разработал возможность совместного использования их открытий на благо Райха. Планировалось произвести ряд экспериментов в связи с проектом «Бессмертные бойцы», которым она занималась. Профессор полагал, что их возможности значительно повысятся, если перед тем, как сделать «бессмертными», их облучить «Машиной Внушения» еще в обыкновенном, человеческом состоянии. Эльзе было приказано подготовить лабораторию: после обеда прибудет оборудование, и ей предстоит работать вместе с берлинскими коллегами, чтобы синхронизировать его с «Третьим глазом».
На это ушло два дня. В центре лаборатории поставили стол с фиксаторами для подопытных, куда подводилось электричество и подключались эльзины устройства для закрепления спиритических оболочек на телах. Вокруг — излучатели Убермана, производящие его знаменитые «мыслеволны». К каждому излучателю присоединялся охладительный агрегат. От эльзиных приборов профессорские отличались громоздкостью и зрелищностью: огромные прозрачные емкости, разноцветные жидкости с пузырьками, куча стеклянных трубок, сверкающая латунь, электрические вспышки и лампочки. Впрочем, Эльза видела искаженное поле, формируемое его Контрактом для этих машин: в тех, специально для них измененных природных условиях, все это вполне было уместно.
Что касалось сути эксперимента, то подобное давно ее не смущало. К смерти она не относилась как к концу всего и сама абсолютно не боялась ее: она знала, что это — только перерождение. К тому же то, что она проделывала в тюрьме Вены, было неизмеримо хуже.
…Наконец, все было готово; на следующее утро должны были прибыть подопытные и члены комиссии из высокопоставленных чинов СС и представителей армии.
* * *
В назначенный день в поместье было людно. Черные мундиры эсэсовцев соседствовали с армейской формой и белыми халатами сотрудников обеих лабораторий. После легкого завтрака все прибывшие спустились в подвал башни и разошлись по обходной галерее, что опоясывала центральный круглый зал на высоте трех метров. Среди них остался и Отто. Вниз отправились только те, кто непосредственно проводил эксперимент.
«Если и можно представить себе день, меньше подходящий для побега — то это получилось бы с трудом», — подумала Эльза, занимая место у пульта.
Подъемник доставил сверху троих подопытных в сопровождении двух конвоиров из числа людей профессора. Один из конвоиров, к некоторому удивлению Эльзы, оказался Вальтером Дитце. Но стоило ей перевести взгляд на жертв — и ее удивление сменилось куда более сильным впечатлением.
Среди подопытных был Тадеуш Ковалевский! Двое других находились в ступоре, а он — в полном живом внимании. Он, конечно, увидел Эльзу, но не подал виду, что знает ее. Вместо того, чтобы ужасаться, он пытался понять, что происходит.
Отто дернулся, когда увидел Тадеуша. Конечно, он узнал его, но сейчас ничего сделать не мог. Вмешаться означало: раскрыть все расследование перед посторонними. Эльза видела, что он отдает безмолвные приказы охране и Лотте, взявшей лабораторию под прицел «Машины Внушения». Сам он, как и все присутствующие, был в защитном шлеме.
Эльза все силы направила на то, чтобы выглядеть хладнокровно, но рассудок ее панически перебирал варианты действий. Вариантов находилось немного. Подопытных подвели к столам.
