– Все ли вещи у нас? – разгибаясь и брезгливо отирая руки, крикнул низким голосом тот, которого Аластор ткнул кинжалом. «Я же его убил, – пронеслось в голове у Альса. – Или нет?!»
– Нет Книги! – ответили сверху. И тут же возглас снаружи:
– Книга здесь! Девчонка пыталась ее украсть. Все у нас, Совер…
– Уходим! – резко оборвал главарь и повернулся было к выходу, но тут какой-то человек накинулся на него, схватил за грудки и принялся трясти, давясь истерическим вопросом:
– Почему?! Почему… вы же обещали, что никого не убьете, вы же мне обещали… Что ты сделал? Что я сделал…
– Джай?! – потрясенно выкрикнул Аластор. Джай вдруг схватился за живот, повалился на порог и, скорчившись, затих. Убийца не спеша убрал кинжал в рукав.
– Перед лицом смерти обещания не имеют значения, – ровным голосом сказал он, мельком взглянул на Аластора и вышел. Спустя несколько мгновений его подручные испарились вслед за главарем.
Ши Шелама Аластор вытащил из его комнаты, уже полной удушливого дыма. Лорна валялась за стойкой. Бритунийка была жива, но тяжело ранена – плечо рассечено ударом меча, ожоги и глубокая ссадина на лбу. Малыш оклемался сам. Он помог вынести из горящего здания тела туранца и асира, после чего в таверне рухнула крыша.
Диери Эйтола прибежала, уже когда на месте происшествия стали собираться люди.
В общей суматохе ей удалось благополучно улизнуть, спрыгнув из окна на крышу маленькой пристройки, где держали скот, и пробравшись через соседние огороды. Она привела с собой Хисса, который не ночевал в «Норе», проведя ночь в доме Лиа.
Узнав о случившемся, Хисс едва не впал в буйное помешательство.
Кэрли отравленная стрелка настигла посреди двора, прервав ее бег к спасительной улице.
Хисс отнес приятельницу под навес, где уже лежали три тела, и никого не подпускал.
Ферузу Аластор нашел в трех шагах от бывших ворот. Туранка лежала, вытянувшись на шершавых булыжниках мостовой, лицо ее было спокойно, глаза открыты. Гадалка умерла мгновенно: арбалетная стрела пробила ей сердце.
* * *
Таверна сгорела быстро – на месте аккуратного двухэтажного дома из желтовато-оранжевого песчаника остались только закопченные стены да рухнувшие обугленные балки.
Ши, с чрезвычайно озабоченным видом шаривший в развалинах, наткнулся на жестяную вывеску «Норы» – облупившуюся и пошедшую пузырями.
Кроме вывески, он извлек из тайников кое-какие запасы, отложенные на черный день – их прятали в саду, тоже опаленном, но пострадавшем меньше здания. Под руку Ши попался также валявшийся подле бывшего входа в таверну кожаный мешочек, под завязку наполненный золотыми ауреями Немедии, и принадлежавший невесть кому.
О последнюю мрачную находку он едва не споткнулся. Круглый предмет, обгорелый, потрескавшийся и вонявший жженным мясом, лежал за стойкой. Ши осторожно толкнул его, запоздало узнав Пушка. Поколебавшись, воришка подобрал дарфарскую диковину, спекшуюся в собственном панцире, и закопал под кустом шиповника.
Деньги исчерпались к вечеру. Кое-что пожертвовали соседи, кое-что принесли девушки – Лиа и Диери. Золото ушло на устроение похорон и покупку двух выносливых коней бритунийской породы – для уезжавшей Лорны.
– Я здесь больше не останусь, – сухо заявила бывшая хозяйка таверны, не слушая убеждений обождать хоть седмицу. Как можно отправляться в далекий путь с незажившими ранами и плохо действующей рукой?
Лорна пропустила дружеские уговоры мимо ушей. Она исполнила свой долг – позаботилась о том, чтобы Райгарха погребли согласно асирским традициям, предав тело огню – и не собиралась задерживаться в Шадизаре. Бритунийка возвращалась на родину – на Полночь, в Чарнину. За три прошедших дня она как-то постарела, осунулась и почти ни с кем не разговаривала. Впрочем, какие тут могли быть разговоры?
Пепелище изволили посетить представители власти. Явился лично Рекифес с десятком стражников. Говорить с дознавателем пришлось Хиссу, но беседа оказалась краткой. Да, праздновали свадьбу. Да, утром на таверну напали какие-то люди и перебили почти всех постояльцев. Трупов нападавших не сохранилось – сгорели. Кто? Не знаем, лиц не видели. Причина? Демон их знает, зачем им понадобилось громить «Нору». Нет, в таверне не хранилось ничего особенного или из ряда вон выходящего… Месть? Кому и за что? Обитавшая в «Норе» шайка слишком мало значила в потаенной городской жизни и ни с кем не враждовала.
Ничего толком не разузнав и для очистки совести облазав дымящиеся руины, Рекифес удалился, сквозь зубы пробормотав пару соболезнований. Дознавателю случившееся показалось самым обыкновенным сведением счетов, только почему-то осуществленным с непривычной жестокостью. Кому-то до смерти надоела Компания из Обманного переулка, вот он и решил от нее избавиться, выбрав на редкость удачный момент. Возможно, пытались извести только одного человека – взломщика Кайлиени, потерявшего всякий интерес к жизни.
Дознаватель мельком видел Аластора: тот сидел подле завернутого в белый холст тела своей подруги Ферузы, половину солнечного оборота пробывшей законной супругой Кайлиени, безучастно глядел себе под ноги и монотонно насвистывал. Рекифес поколебался и не решился с ним заговорить.
Ар-Гийяда, Кэрли, Джая и Ферузу похоронили на Кладбище-под-Платанами. Вместе с туранкой по настоянию Аластора положили алмазное ожерелье. Ши робко заикнулся о том, что через луну-другую у кого-нибудь обязательно зачешутся руки покопаться в могиле в поисках драгоценности. В ответ он нарвался на столь мрачный взгляд, что у воришки наступил внезапный приступ немоты, и возникло твердое убеждение – любой, покусившийся на место успокоения Ферузы Кайлиени, горько пожалеет о неучтивости к покойникам.
– А жить нам, между прочим, негде, – оповестил приятелей впавший в тоскливое настроение Ши. После церемонии похорон они забрели в «Пещеру демона», хозяин коей, знавший о постигшей Компанию беде, согласился отпускать вино и немудреную закуску в долг. Сидели втроем – Малыш, Хисс и Ши. Аластор куда-то ушел, бросив, что вернется через полколокола и чтобы его обязательно дождались. – И не на что. Золота осталось с кошкин хвост. Если завтра не добудем хоть десятка серебряшек…
– Добудем, – мрачно оборвал причитания Ши Конан. За минувшие дни мальчик-варвар тоже изрядно переменился. Не то, чтобы повзрослел, но стал серьезнее и решительнее. – Жить… Нас согласна пустить к себе Диери. Только через седмицу ее выставят на улицу – за дом-то платила не она, а ее покровитель, ныне покойный.
– Еще забота, – вздохнул Ши. – Не бросать же ее? Хисс, что скажешь?
