удар мечом снизу вверх, пересекая грудь Пен. Сквозь слезы я увидела, как брызнула кровь. Пен упала с лошади. Я закричала.
И даже сквозь собственный крик я услышала мягкий голос Кибелы.
– Теперь ты будешь сражаться подле меня. Благодарю тебя за отвагу. Твоим друзьям будет не хватать твоих стрел.
«Спасибо тебе, Кибела», – всхлипывая подумала я. Спасибо за то, что сломала мне ребра и до сих пор хранила мне жизнь, чтобы я могла убить этого Ахилла.
Сражения снова приостановили, на этот раз ради похорон. Греки хоронили героя, которого убил Гектор за день до своей смерти. Троя скорбела по Гектору, хотя злодей Ахилл забрал его тело. Мы оплакивали Пен, чье тело мы нашли и забрали без боя. О Гекторе я тоже скорбела.
Хотя у меня едва хватало сил взобраться на Высокого Бурого, я вернулась с отрядом в наш лагерь. Я почти не замечала своих слез. Пен лежала передо мной поперек седла, и, пока мы ехали, я положила руку ей на грудь. Ее лошадь следовала за моей.
Стоило нам проехать всего несколько ярдов, как я поняла, что теперь стала царицей, преемницей Пен.
Добравшись до лагеря, я осторожно опустила на траву ее тело и произнесла:
– Если я умру, царицей станет Ланнип, – это был мой первый приказ. Отряд и племя должны знать, кто возглавит их после меня. Я не была уверена, что Ланнип – правильный выбор, но по крайней мере, если она станет царицей, с едой у племени проблем не будет.
Троянцы и греки сжигали своих мертвецов, но мы хоронили своих в земле, насыпав сверху холм, который назывался курганом. Срезав дерн с помощью боевых топоров, мы начали копать неглубокую яму, я же тем временем послала Зельке к троянцам за камнями и деревом.
Работая, я не переставала удивляться тому, что у меня все еще было две ноги и две руки. Как я могла оставаться цельной, потеряв в момент смерти Пен так много?
Я ненавидела тот факт, что ее курган останется здесь, так далеко от других наших могил.
Солнце опустилось за горизонт в последний день жизни Пен.
За ужином все вспоминали события ее жизни и ее саму. Забрав свою миску, я ушла прочь. Будь Пен все еще с нами, она бы высмеяла их похвалы.
После мы вымыли миски и котел в ручье возле лагеря. Здесь не было собак, чтобы вылизать их, и дело не могло ждать до утра.
Потом я легла на траву, но сон все не шел. Кто теперь будет гордиться мной? Если я стану хорошей царицей, племя станет смотреть на меня снизу-вверх, но не будет никого выше меня, чтобы испытать чувство гордости. Пен будет слишком занята, помогая Кибеле.
Раз я не могла заснуть, я хотела по крайней мере вырвать свои мысли из этого порочного круга. С потерей любимого человека любовь не уходит, но больше нет того, кто мог бы на нее ответить.
Мое тело казалось таким тяжелым, что могло утянуть меня под землю. Шли часы, я никак не могла уснуть, то и дело принимаясь плакать.
Утром Паммон и несколько других троянцев привели запряженные быками повозки, груженные лесом и камнем. Паммон сказал, что Ахилл так и не вернул тело Гектора.
Троянцы были странными, но греки оказались настоящими чудовищами.
Мне было жаль Кассандру, которая наверняка скорбела так же, как и я.
Я не забыла ее предсказание о смерти Гектора и Пен, но не думала об этом. И не вспоминала ее предсказание о том, что сама умру спустя две недели.
Когда Пен похоронят, я навещу Кассандру, но жить буду с отрядом до тех пор, пока мы не вернемся в бой и я не убью Ахилла.
Следующие два дня мы готовили погребальную камеру для тела Пен, в котором то будет покоиться, пока дух ее пребывает с Кибелой. Закончив, мы расстелили на земляном полу одеяло Пен из шкуры леопарда, на которое положили ее тело лицом вверх. Я снова начала плакать. Рядом мы положили боевой топор Пен, ее меч, горит и стрелы. Лук мы оставили себе на случай, если один из наших сломается. Кибела не хотела бы оставить нас без защиты. Также я оставила себе мамин мешочек с зельями, настойками и травами – они пригодятся, если кого-то из нас ранят.
Мои глаза наполнились слезами, когда я сняла золотую пластину со своего горита и положила ее на землю рядом с головой Пен. Каждая из нас оставила ей что-то драгоценное, но будь с нами все племя и наши фургоны, подношений было бы гораздо больше. И все же мы отправляли ее к Кибеле не с пустыми руками.
Когда рядом с Пен оказалось все, что мы могли ей оставить, мы закрыли камеру и насыпали сверху землю и дерн. Курган поднялся выше моей головы. Со временем на нем вырастет трава и полевые цветы, но люди этой ровной земли легко поймут, что небольшой холм оказался здесь не случайно. А любой, знающий амазонок, будет знать, что под ним похоронена воительница.
На следующее утро я отправилась в Трою, чтобы повидаться с Кассандрой и узнать, возобновились ли сражения.
В широком тоннеле за воротами мне встретились парни, так что сегодня битв явно не было. Во дворце я поднялась по лестнице в женскую половину и пошла прямиком к ткацкому станку Кассандры.
Почти никто из женщин не работал, и Гекубы нигде не было видно. Кроме нее почти все были на месте, но большинство просто сидело, поникнув. Я заметила, что волосы у них были растрепаны, а одежды – порваны. В голову невольно пришла мысль, что именно для этого им было нужно так много ткани.
Лишь у Елены волосы были аккуратно уложены, а облачение оставалось опрятным, только мужчины ее нынче не окружали. Она благодушно улыбалась.
Краем глаза я уловила внезапное движение. Залаяла собака. Кто-то – Кассандра! – бросился к перилам балкона. Метнувшись вперед, я поймала ее прежде, чем та бросилась вниз.
Держа подругу за хрупкие плечи, я отвела ее к стулу и усадила – та не сопротивлялась. Майра тут же принялась лизать мне ногу.
Всегда ли ее плечи были такими костлявыми?
Когда Кассандра села, я наконец смогла ее осмотреть – сама она слепо уставилась куда-то в пустоту перед собой. Скулы женщины заострились и выделялись, на голове виднелись проплешины – клочья волос лежали у ее ног. Лоб был покрыт синяками и распух.
