Дети войны - Влада Медведникова

Но я знаю – это не так.

Я чувствую на земле следы силы. Она не похожа на звуки песен, на чистое сияние источников, на разящую магию и на темноту – но все же кажется знакомой. Ее отзвуки почти стихли, им много дней, много недель, но я все еще могу различить разрушительное эхо.

Здесь была битва, и земля запомнила ее. Это поле сражений.

Я вслушиваюсь в затухающие отголоски чужой силы, вглядываюсь внимательно, стараюсь не упустить ни единого отблеска. Но эта сила чиста: в ней нет удушающего вкуса пепла, сумрачного дыма, стремящегося проникнуть в душу и навсегда погасить звездный свет. В ней нет отравы всадников, нет пыльных чар наших врагов.

Это не их мир.

Разочарование и облегчение – единое чувство – переполняет меня. Я хочу уничтожить врагов, всех до единого, тех, что выжили, и тех, что еще не родились. Но здесь со мной лишь горстка воинов, я не могу потерять никого из них. Они все должны вернуться домой.

Мысль Армельты вспыхивает, как клинок на солнце, слова Каэрэта догоняют ее почти сразу.

Люди! Отряд, двадцать три человека, повозки и кони, направляются к нам!

Я все еще ничего не вижу – должно быть, чужой отряд движется среди темных островов леса или за отрогами скал. Армельта и Каэрэт парят в вышине – черные молнии в изменчивом небе.

Возвращайтесь, говорю я, и они разворачиваются, устремляются вниз. Я уже могу разглядеть крылья, различаю очертания тел.

Армельта приземляется первой – ветер бьет мне в лицо, камни гудят. Почти в тот же миг Каэрэт пикирует, едва уклоняется от ее крыльев – черные перья рассекают воздух, не желают исчезать в складках одежды. Армельта откидывает стекло шлема – я успеваю увидеть, как гаснет багровая сетка координат, – жадно глотает воздух, говорит:

– Это военный отряд, но из оружия только мечи, копья, луки и стрелы.

Мечи, копья, луки и стрелы. У нас не было другого оружия, когда вражеский прилив сокрушил нас шестьсот лет назад. Но у нас были песни.

– Магия? – спрашиваю я.

Армельта качает головой.

– С высоты не различить, – отвечает она, а Каэрэт добавляет:

– Наверху следов магии нет. И мертвой силы тоже.

Мертвая сила – так Раэти, наш учитель, называл искусство врагов, незримый дым и пепел, окружающий всадников.

Здесь их нет.

Я смотрю на своих предвестников. Лучи солнца вспыхивают на шлемах и крыльях, скользят по черным стволам ружей, искрятся на заклепках ремней. Каэрэт и Армельта замолкли. Киэнар стоит у края обрыва, готовый прыгнуть, Цалти рядом, смотрит в небо.

Бета возле меня – на полшага позади – крепко сжимает перевязь оружия, ждет моих слов. Волосы, отросшие за время наших скитаний, стянуты в хвост – ветер треплет их, пытается освободить светлые пряди.

У края тропы – Танар, Анкэрта и Рэул. Они кажутся спокойными, но я ловлю их нетерпеливые, устремленные взгляды. Чуть поодаль Раши и Эмини, у обоих тяжелые, грозные ружья, такие же, как у Беты.

Еще четверо – Шимэт, Скэрци, Арвир и Биэрэ – в нашем лагере, внизу, невидимые отсюда. И Айяш на корабле с предвестниками Эртаара.

Я так плохо запоминаю имена, но запомнил их всех и не забуду. Я хочу сказать: «Вас будет знать каждый. Ваши имена запишут в книгах. Вы – первые звезды на чужом берегу». Но сейчас не время.

Закрываю глаза на миг, чтобы проверить себя. Сердце бьется ровно, удар за ударом. Я спокоен. Готов ко всему.

– Мы спустимся вниз, – говорю я, – пойдем им навстречу. Держитесь так, словно вы безоружны. Ничего не делайте без моего приказа.

Мои предвестники кивают, один за одним, и я разворачиваюсь, начинаю спускаться по каменистым уступам.

Я был прав – это поле битвы. Оно покрыто следами магии и огня, колес и копыт. Оно бесплодно, ведь бой гремел здесь не раз и не два. Травинка едва успевает пробиться сквозь камни – и тут же ее топчут, сминают, жгут. Это место сражений, здесь армии сходятся в благородном поединке.

Это возвышенно и красиво, но я не стал бы воевать так. Если хочешь победить – ударь врага в самое сердце, разрушь его города, взорви мосты и сожги поля. Иначе сражения будут тянуться годы и десятилетия – как здесь.

Отблески солнца вспыхивают вдалеке, у подножья холмов, и я понимаю – вот он, отряд чужаков. Мы идем навстречу друг другу, и сквозь клубы пыли я начинаю различать коней и повозки. Стук копыт все громче, земля гудит. Трубный клич разрезает воздух – внезапный и гулкий, он отдается эхом, уходит в небо. Два долгих сигнала. Что за труба поет там? Я чувствую в ней силу.

Чужой отряд уже совсем близко. Я останавливаюсь, протягиваю раскрытые ладони. Шаги за спиной стихают – мои предвестники замерли, ждут. Их имена сияют.

Чужаки замедляют шаг. Пыль оседает вокруг тяжелых копыт, солнце сверкает на серебристых шлемах, на широких лезвиях копий. Пешие воины облачены в кожаные доспехи с медными бляхами, ножны перевиты шнурами. Повозки возвышаются, словно скалы, и это не повозки вовсе – боевые машины. У каждой лишь два колеса, но в упряжке по четыре коня, свирепых, косящихся на меня налитыми кровью глазами. И в каждой повозке – два воина: один держит поводья, другой сжимает копье.

Тот, чья повозка стоит впереди, вскидывает руку, начинает говорить. Его голос суровый и резкий, слова падают, как острые камни, я не понимаю их. Это не наша речь и не язык врагов. Говорящий требовательно смотрит на меня. Шлем закрывает ему половину лица, и от этого оно кажется жестким, словно вырублено из гранита.

Я качаю головой и говорю:

– Мы приплыли издалека. Я не знаю ваш язык.

Воин снова говорит что-то, но уже не мне – и с одной из колесниц спрыгивает возница, идет к нам. Его доспехи проклепаны металлом, солнце сверкает на них так, что больно смотреть. С рукавов и наплечников струятся синие ленты, а лицо замотано, я вижу только глаза, внимательные, серые.

Он протягивает раскрытую ладонь, смотрит вопросительно. Может быть, он хочет почувствовать, враг я им или нет? Я позволяю ему дотронуться. Темнота грохочет в моем сердце, готовая вырваться наружу. Но он не ощущает ее и не вслушивается в мою душу. Должно быть, его краткое прикосновение – дань обычаю, не более.

Копьеносец в повозке вновь поднимает руку, повторяет свои слова. Они по-прежнему незнакомы мне – набор звуков, – но я все понимаю.

– Приветствую чужестранцев! – произносит копьеносец. – Кто вы и откуда?

Человек с замотанным лицом ловит мой взгляд, говорит:

– Я переводчик. Пока я рядом, мы понимаем тебя, ты понимаешь нас.

Его