кошка, но моя интуиция кричала о другом.
Калараджа.
Я прицелилась – у меня остался лишь один патрон – и медленно повернулась, беспокоясь о том, что убийца подкрадется сзади. Калараджа убил бы всех, кто мне дорог, ради того, чтобы причинить мне страдание. Гребаный социопат.
Эш сконцентрировал свое внимание на одном направлении, я на другом, готовая убивать. Кровь стучала в ушах, я бесшумно переступала, чувствуя себя добычей, направляющейся в ловушку. Но я уже не та хрупкая девушка, которой они меня знали. Его самоуверенность была слабостью, Калараджа считал себя выше других.
Из дверного проема чей-то ботинок пнул меня по руке. Пистолет вылетел из моей руки и отлетел на тротуар. Человек, пошатываясь, направился ко мне.
Я испытала шок, когда осознала, что это не наемный убийца, а та, кто был мне некогда другом. Сомнение закралось внутрь, и я отшатнулась от нее.
– Ханна, – выдохнула я ее имя.
– Не называй меня по имени, предатель! – Ее светлые волосы взметнулись, когда она повернулась. Она пнула меня в живот, и я согнулась пополам. – Ты на их стороне! Как ты могла? Любительница фейри.
В нашем мире это считалось худшим оскорблением. Я поняла, как нам промывали мозги. Теперь я с честью носила этот титул.
Я ощутила гнев и расправила плечи. Зарычав, я рванулась вперед и врезалась в нее со всей мощью – Ханна поскользнулась. Костяшками пальцев я ударила ее в висок, почти опрокинув на камень. Но Ханна быстро среагировала и, приподняв губу в подобие улыбки, отскочила от меня. Я врезала ей в щеку – боль пронзила мою руку, когда я сломала ей кость.
Ханна завопила, и, прежде чем снова наброситься друг на друга, мы обе отступили назад.
Как и в случае с Ароном, мы знали ходы друг друга. Учились вместе, сражались и тренировались.
Ханна метнулась ко мне, а я, отпрыгнув в сторону, пнула ее ботинком по ребрам. Она упала на землю, перекатилась и начала подниматься. Ханна была хорошим бойцом. Быстрым. Но я оказалась шустрее. Прежде чем она успела встать, я заехала кулаком ей в горло – ее голова откинулась назад. Давясь и кашляя, Ханна привалилась к стене, пытаясь восстановить дыхание.
– Я не хочу причинять тебе боль.
Я подняла руки вверх, готовая защищаться, если понадобится.
– Заткнись, – прохрипела она, с трудом выговаривая слова, – не разговаривай со мной так, будто мы друзья.
– Ханна. – Она была единственным человеком, кроме Кейдена, которого я считала другом. – Ты не знаешь правды. Иштван лжет. То, что ты считаешь…
– Кейден был прав. Тебе промыли мозги, – зарычала она, прыгнув на меня, – ты всего лишь марионетка фейри!
Я взметнула руку быстрее, чем она могла бы отреагировать, хлестко ударив ее, она снова упала и рухнула на спину, ударившись о булыжник. Ханна судорожно хватала ртом воздух – я наступила ей ботинком на грудь, предупреждая не двигаться.
– Как я уже говорила: не хочу причинять тебе боль. – Я склонилась над ней. – Но ты ведь знаешь, что я могу.
Ее глаза расширились, она смотрела за мое плечо. Я так была сосредоточена на ней, что не заметила.
Ошибка новичка.
Моя спина напряглась, я ощутила чье-то присутствие. К моей шее приставили дуло пистолета.
– Отпусти ее сейчас же, – проговорил в ухо мужской голос, положив руку мне на бедро, чтобы я не могла развернуться.
Осознание пришло мгновенно. Глубоко из сердца. Я на секунду закрыла глаза, печаль и боль пронзили меня. Такой знакомый голос, как мой собственный. Запах, прикосновения, ощущение его близости.
– Кейден, – с горечью прошептала я.
– Я сказал: отпусти ее. – Он сильнее прижал дуло пистолета, словно то, что я назвала его по имени, пробудило в нем ненависть.
Я убрала с груди Ханны ботинок. Она поднялась на ноги, хрипя и отплевываясь. Сузив глаза, она посмотрела на меня с отвращением.
– Скажи отцу, что она у нас, – приказал Кейден.
– Ух ты, здесь Иштван? Чувствую себя особенной, – издевательски протянула я.
Ханна взглянула на меня.
– Это приказ, рядовой, – проигнорировал меня Кейден, обращаясь к Ханне, – выполняй!
Ханна опустила голову, бросив на меня последний хмурый взгляд, и направилась к переулку.
– Отправили ее на поле боя? – Я наблюдала, как Ханна сворачивает за угол. – Мой класс выпускается только через год.
– Что ж, нам пришлось пройти ускоренный курс. Все, кто способен сражаться, уже на поле боя, – прошипел мне в ухо Кейден.
«Способен сражаться» и «способен сражаться с фейри» – разные вещи. Я знала, что Иштвану было плевать, готовы они или нет. Ему нужно пушечное мясо, и это жертва, на которую он был готов пойти.
– Она не готова. Никто из вас, – честно сказала я. Они все умрут. Они не подготовлены к реальности.
– Отец считает, что угроза стала больше, чем мы думали… из-за тебя.
– Тогда, может, тебе следует поблагодарить меня? Выпивка за мой счет.
Он сильнее вцепился пальцами в мое бедро – тихий стон разочарования вырвался из него. Я знала, что означает этот звук. Кейден был раздражен, но его рассмешили мои безумные проделки. Две стороны боролись в нем.
– Брекс, – пробормотал он с мукой в голосе.
Он склонил голову к моему затылку, вдыхая запах моих волос, и снова вздохнул. Прижал меня к себе. На мгновение мне показалось, что остались лишь мы. Нет ни стороны фейри, ни людей. Правильного и неправильного. Мы снова лучшие друзья. Двое тайно влюбленных друг в друга людей. Все в нем казалось мне таким знакомым. Кейден для меня как любимый свитер, к которому я возвращалась снова и снова, потому что он удобный и напоминал о временах, когда я была невинна. Счастлива. Пробуждал воспоминания о жизни, где все просто и мы были целым миром друг для друга. Детьми, которые и представить себе не могли, что их стороны изменятся, а связь разорвется.
– Не делай этого, Кейден, – прошептала я, – прошу. Ты не такой, как он. Ты не твой отец.
Эти слова словно пронзили его током. Мальчик, которого я знала и любила, исчез, на его место пришел человек, которого вылепил из него отец. Кейден дернулся и приставил пистолет к моему виску.
– Заткнись к черту, предательница, – ледяным тоном произнес тот, – ты ничего обо мне не знаешь.
– Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было.
– Та девушка, которой я доверял, которую любил, знала, – злился Кейден, эмоции брали верх. Большинство не уловили бы этого, но я различала оттенки. Если у него дергалась щека, то он был зол так, что не мог говорить. По звучанию его голоса можно
