совсем иное – убежать, не зная, когда возвратишься – сумеешь ли вообще… С братом Тайра никогда надолго не расставалась и, хоть и бранила его изрядно, однако явно любила.
«Но сейчас выбрала меня», – подумал Алар, и ему стало совестно – и приятно в то же время.
Наверное, поэтому он сказал позже, рискуя нарушить хрупкое перемирие:
– Сейчас ещё не поздно повернуть. Может, лучше отправиться на север, чем идти со мной? До Орма рукой подать, а там за пять-то золотых можно нанять дирижабль и добраться до Хродды быстро и безопасно.
Тайра как раз убирала вымытый котелок в сумку, готовясь взвалить её на гурна, и едва не уронила.
– Шутишь, что ли? – обернулась она, упирая руки в бока. – Я не для того за тобой гналась без продыху, чтоб сейчас отступиться. И попробуй-ка возрази, что одному странствовать лучше: вон, сам не заметил, как тебя спеленали по рукам и ногам!
Возражать Алар не стал: он вопрос задал не для того, чтоб поспорить.
– Рейна? – Девчонка предсказуемо замотала головой, и он обернулся к сказителю: – Ну а ты, Дёран?
– Меня за тобой друг попросил приглядеть, – ответил тот просто, подтягивая струны на своём инструменте. – Приглядеть и уму-разуму поучить, если с пути собьёшься.
– Сэрим, что ли?
Дёран отвлёкся от настройки и уставился вдруг на него в упор немигающим взглядом, тем более жутковатым, что глаза были светлые до прозрачности:
– Нет. Ты.
Алар не нашёлся, что сказать.
После этого вопрос о возвращении больше не вставал. Да и вообще все так себя вели, словно с самого начала отправились путь вместе, сговорившись; наверное, так правильно – ведь чем опаснее дорога, тем важней друг другу доверять, а доверие не растёт из взаимных упрёков… И даже если поначалу это, скорей, было притворством, то мало-помалу стало правдой. Дни сменялись днями; реже встречались хвойники и чаще – деревья с раскидистыми кронами и крупными резными листьями. Цветы стали ярче и пышнее, луга – зеленей. Ближе к югу птицы уже отпели свои весенние песни, свили гнёзда и высидели птенцов, а потому ночи были тихими; разных зверей здесь попадалось больше, хоть и не всегда безобидных: однажды лагерь окружили крупные собаки рыжего окраса, с чёрной полосой по хребту, и отпугнуть их удалось лишь волной морт… А раз издали Алар увидел молодую гибкую лисицу с двумя хвостами. Она тявкнула приветственно, точно прежде уже встречала его, и шмыгнула в лес, а наутро у костра обнаружилось несколько внушительных рыбин, заботливо уложенных у потухшего костра одна на другую.
…Орм, город воинов, появился на пути внезапно – выскочил из-за очередного лесистого холма, как разбойник, выставил крепостные стены в три ряда, зачернил небо дымом от множества кузниц.
– Как так? – нахмурилась Тайра, скрещивая руки на груди. – Мы сюда должны были выйти только через дюжину дней!
– Это потому что я с вами, – лукаво улыбнулся Дёран и тронул семиструнку, отозвавшуюся нежным звоном. – Говорят, что бродячих музыкантов дороги любят – сами нам под ноги стелются и вмиг доставляют, куда попросишь.
Она недоверчиво стрельнула взглядом и пробормотала:
– Пусть так, но мы-то шли по бездорожью, охотничьими тропами… И, будь я дорогой, ни за что бы не отпустила раньше срока того, кто нравится.
В город Алар сперва вошёл один и быстро убедился в том, что Кальв, наместник востока, был хозяином строгим, но справедливым: никакого беззакония дружинники здесь не чинили, эстре оказали уважение и почёт – и подсказали даже, как лучше всего преодолеть Пограничные горы, степь и достичь переправы через Рукав Мира.
Собственно, быстрый и безопасный способ был только один.
– Мы наймём дирижабль, – сообщил Алар, вернувшись к месту стоянки. – Завтра утром как раз отправляется один, ишмиратский. С капитаном я переговорил; сторговались на одной золотой монете. С отъездом лучше не медлить: в последнее время стало беспокойно, ходят слухи, что наместники юга и востока тяжело ранены, а кто-то вовсе убит, но это скрывают… А запад, говорят, взбунтовался.
– Что ещё говорят? – нахмурился Дёран; не удивился, впрочем, словно ждал подобных новостей, а может, и худших даже.
Алар помолчал, прежде чем ответить: пересказывать досужие сплетни ему не хотелось. С другой стороны, ещё путешествуя в одиночку, как-то перед рассветом он ощутил эхо чудовищного землетрясения – и вспомнил глубокую, жуткую расщелину, из которой выбрался червь Шалпана.
– …говорят, что леса близ Кимень-горы наводнили невиданные чудовища – и что именно потому и вспыхнул бунт.
– Может, и к лучшему тогда, что мы отправляемся на юг, – задумчиво откликнулся Дёран. – Бунты-то ведь беспощадны, а страдает сильней тот, кто слаб и беззащитен: странники, чужаки, вроде кьярчи, и дети.
– Я киморт, а не ребёнок! – возмутилась Рейна, подбоченившись – но, конечно, никто её не послушал.
Несмотря на высокую цену, спорить и искать другой путь никто не стал: так и впрямь получилось бы избежать множества опасностей и добраться скорей, чем задумывалось изначально. А Тайра так и вовсе целый вечер посматривала гордо и выглядела исключительно довольной – ровно до того момента, когда Алар достал потайной кошель и легко расплатился золотой монетой.
– А ты думала, я тебе тогда отдал последнее и теперь мне придётся занимать? – понимающе усмехнулся он. И напоказ взвесил мешочек с золотом и серебром. – Как видишь, Телор был весьма щедр. Так что лучше побереги свои монеты на приданое.
Тайра на шутку страшно обиделась и не разговаривала целых два дня.
Капитан дирижабля, выходец из Шимры, стройный и убелённый благородными сединами, оказался большим ценителем искусства. Игрой Дёрана на семиструнке он проникся, кажется, даже раньше, чем её услышал, по одному лишь виду инструмента, и предложил сделку: услаждать музыкой его слух в пути каждый вечер, а в конце получить справедливую скидку в половину цены за проезд.
– Половина золотой монеты! – у Тайры аж глаза вспыхнули. – Соглашайся! В чужих землях каждый медяк на счету.
Красивое лицо Дёрана изрядно перекосилось.
– О, наивная женщина… – пробормотал он, однако предложение любезно принял, с единственной поправкой: выступать он будет не в капитанской каюте, с глазу на глаз, а за ужином, для всех.
Капитан особенно довольным не выглядел, однако согласился и с тех пор каждый вечер заворожённо наблюдал за тем, как тонкие пальцы легко касаются струн, лаская их; а под конец путешествия вернул часть денег – хотя и не половину, как обещал.
В целом же перелёт прошёл без приключений, быстро и спокойно. Лишь однажды вдали показался грозовой фронт, и Рейна изрядно перепугалась, вспомнив жутковатый рассказ Сэрима в Ульменгарме. Но буря прошла стороной, и в назначенный час дирижабль опустился
