и собирался поступить, — сказал я. — А уж он потом сообщит остальным вашим людям.
— Вы думаете, я отправлю группу прикрытия, о которой вы не будете знать?
— А разве не отправите?
Он покачал головой.
— С обычными противниками мистер Борден может разобраться и сам, — сказал он. — А против необычных… вся королевская конница и вся королевская рать может оказаться бесполезной.
Перед отлетом мне дали почитать досье мистера Бордена. Конечно, белых пятен там было, как на карте Африки во времена экспедиций Стэнли и Ливингстона, но общее впечатление мне составить удалось. Гарри Борден не был Джеймсом Бондом. Он, скорее, был тем самым человеком, которого отправят разбираться с Джеймсом Бондом, если тот накосячит.
Он умел стрелять из всего, что могло стрелять, резать всем, что могло резать, и водить все, что могло передвигаться со скоростью выше пешеходной и ниже первой космической, и только круглых очков и забавного шрама на лбу ему не хватало. Хотя все это и могло оказаться полной лажей. Мало ли, чего они там понапридумывали, чтобы наивного русского впечатлить.
— С этой частью плана мне все более-менее понятно, — сказал я. — Но что потом? Что будет после того, как я успешно овладею скиллом Аскета? Кто будет определять очередность целей?
— Здравый смысл? — предположил он. Это были последние слова, которые я был готов услышать от человека его должности и положения, а потому сильно удивился.
— И вы даже не попросите меня разобраться с врагами короны?
— Мы пока и сами неплохо справлялись, — не без изрядной доли гордости заявил Монтгомери. — И речь сейчас идет о чем-то большем, нежели благополучие отдельного государства. Если вы захотите вернуться в Россию и попробовать навести порядок там, я пойму и не буду препятствовать. Если вернетесь на Ближний Восток, чтобы закончить дело с Ветром Джихада, я окажу вам поддержку. Если у вас возникнут какие-то другие цели… что ж, я готов их обсуждать. Речь не идет о попытках контроля или коротком поводке. Мы просто готовы вам помогать, если вам нужна будет помощь. Если нет — мы просто отойдем в сторону и будем наблюдать.
Ну, то есть, если перевести это с завуалированного на человеческий, то «мы ни фига не можем тебя контролировать и признаем это, но если что-то пойдет не так, тупо пустим пулю тебе в башку, как мы это умеем». Не самый приятный расклад, но и не самый плохой.
И, по крайней мере, честный.
— А что насчет Лиги Равновесия? — спросил я.
— Полагаю, взаимоотношения с этими людьми вы сможете выстроить и без нашей помощи, — сказал Монтгомери.
— Иными словами, вы будете не против, если цели будут определять они? — уточнил я.
— Некстмены — это проблема, — сказал он. — Это огромная мощь, страшная разрушительная сила, которую получили случайные люди вне зависимости от своих убеждений, стремлений и достоинств. Мир на планете слишком хрупок, а эта сила слишком нестабильна, и всем было бы лучше, если бы ее и вовсе не было.
— Поэтому вы вручили Лиге оружие, а потом отошли в сторону и стали наблюдать.
— Мы не всегда одобряем их методы и их, как вы выражаетесь, выбор целей, — сказал Монтгомери. — Но на данном этапе они… приносят пользу. И, кстати, они были достаточно успешны и до начала нашего… сотрудничества.
— Вы сидите на берегу, — сказал я. — А трупы все плывут и плывут.
— Такая уж это река, — сказал он.
— Рано или поздно, наши тела тоже унесет ее течением, — философски высказался Гарри Борден. — Но до того момента мы собираемся приложить все усилия, чтобы она не вышла из берегов.
Мастера, сука, метафор.
Мы проговорили еще около часа, обсуждая всякие малоприятные подробности, а потом Гарри Борден проводил меня в новые апартаменты, которые оказались куда комфортней прежних, но все это не имело решающего значения, потому что до самолета оставалось всего десять часов, и времени, чтобы наслаждаться комфортом, у меня не было. Я немного повалялся в джакузи, недолго посмотрел телевизор и завалился спать, а утром бронированный так, как нашим «УАЗам» и не снилось, микроавтобус отвез нас в аэропорт.
* * *
Теперь пара слов о том, что именно вы сейчас читаете, откуда вообще взялся этот текст и за каким чертом я все это затеял.
Двадцать первый век — это век изобилия информации, которая льется вам в мозг их колонок радио, с экрана телевизора и того прибора, при помощи которого вы выходите в интернет. Казалось бы, располагая неограниченными запасами времени и критическим складом ума, вы можете узнать что угодно и о чем угодно, но на самом деле это иллюзия.
Правды вам все равно никто не расскажет.
Где лучше всего прятать лист? В лесу. Где лучше всего прятать камешек? На берегу моря. Где лучше всего прятать правду? В потоках бесконечного вранья.
А я не такой. Я вам все расскажу.
Первую часть своего повествования я привел именно в том виде, в каком преподнес ее этим джеймсам бондам. Где-то приукрасил, где-то умолчал, где-то просто наврал. Но теперь, когда уже никто не целится в меня из пулеметов, разве что фигурально, я буду говорить, как есть.
Точнее, как было.
Потому что я думаю, раз уж вы докопались до этого блокируемого всеми приличными людьми сайта, вы заслуживаете право знать все. Получить, так сказать, ответы на извечные вопросы русской литературы. Кто виноват и что делать? (Ответы «все» и «работать» тут не подходят).
Я надиктовываю этот текст своему планшету, правлю опечатки, вставляю пропущенные искусственным недоинтеллектом знаки препинания и сразу выкладываю получившиеся куски в сеть. Думаю, тут осталось работы еще на пару недель, после чего вы будете знать о произошедшем столько же, сколько знаю я. А это, надо заметить, немало, потому что я был одним из главных действующих лиц этого конфликта.
И уж никто другой из непосредственных участников своими впечатлениями с вами точно делиться не станет.
И я бы рад рассказать вам, что теперь, когда все закончилось, я живу на маленьком райском острове посреди Тихого океана, целыми днями валяюсь на пляже, а местные девушки, единственной одеждой которых служат набедренные повязки из пальмовых листьев, регулярно приносят мне холодный «дайкири», но это совсем не такая история.
* * *
На этот раз нас таки отправили бизнес-классом.
Человек и джеймс бонд Гарри Борден любезно уступил мне место возле иллюминатора, а сам устроился у прохода. Перед посадкой в самолет ему пришлось оставить все свое оружие (три пистолета, два ножа) и теперь его образ казался мне незавершенным.
Он казался мне
