со школы. Её внучка жила со мной, в моём родном городе, в соседнем доме. Мы были подругами и пару раз я вместе с ней ездила к её бабушке. А квартира, в которой жила я, Марье Павловне досталась от тётки. Вот так и стояла бы пустая, если бы я здесь не поселилась. Взяв мобильник, я набрала номер:
– Марья Павловна! Да, это я. Я тут домой собираюсь уехать, только ещё не знаю на какой срок, может быть на месяц, а может дольше. Я вам деньги оставлю в тумбочке… То есть как это не надо денег? Марья… Мне не удобно… Я оставлю хотя бы половину и даже не спорьте со мной! Ну хорошо, до свидания,– я заулыбалась. Ну, какая всё-таки милая старушка! Я осмотрела собранные вещи и решила перекусить. В холодильнике почти ничего не было, только кусок сыра и остатки оливье. Кое-как утолив голод, я вдруг сообразила, что до отъезда ещё куча времени и можно было бы сгонять в магазины и прикупить что-нибудь родителям. Давно я не делала им сюрпризов! В ближайшем торговом центре я хорошенько отоварилась – купила папе серый модный костюм, маме лавандовое платье и красивую чёрную сумку. Не забыла я и о нашем любимце – псе Чаки, взяв ему коричневый кожаный ошейник и забавную игрушку в виде ёжика. Помнится, у него был похожий, когда мы его только взяли.
Сев в автобус, я вспомнила то ощущение – чувство радости, ни с чем несравнимое чувство возвращения домой. Раньше, ещё будучи студенткой, я часто навещала родителей и последние тридцать минут дороги уже просто не могла усидеть на месте! Вот так и сейчас – время в пути пролетело незаметно, от усталости я просто вырубилась, и скоро я буду дома. Мы уже въехали в город, когда зазвонил мой мобильник:
– Доча, ну ты где? Мы тебя ждём на старом месте, пёса тоже с нами, – я улыбнулась, услышав радостный голос мамы.
– Уже въехали, минут через десять буду.
Родители с нашим псом встретили меня на площади, рядом с автовокзалом. Я, конечно, думала, что Чаки меня не узнает, всё-таки, сколько прошло времени, пока его неродивая хозяйка соизволила приехать, однако мои мрачные ожидание не оправдались. Наш любимый рыжик кинулся меня облизывать, неустанно размахивая хвостом.
– На, мой сладкий, – поглаживая по голове, я вручила ему недоеденную булочку. Манёвр по отвлеканию Чаки прошёл успешно и, наконец-то я смогла посмотреть на родителей. Мама, улыбаясь сквозь слёзы, обнимала папу:
– Я так рада… – голос её сорвался, так как из глаз хлынул поток слёз.
– Ну, мам… – подбежала я к ней, чувствуя, что тоже готова разреветься.
– Девочки мои, радоваться надо, а не плакать, – усмехнулся папа, обнимая нас обеих.
– А мы радуемся, но по-женски, со слезами,– утёрла платком глаза мама и пристально на меня посмотрела,– ты ведь к нам надолго?
– Ну, уж точно не на неделю, пора уже и с семьёй побыть! Поехали домой, жутко есть хочется! – похлопала я себя по животу, который во время заурчал, подтверждая мою правоту.
Через полтора часа, поев, рассказав всё, что у меня случилось, я сидела в своей комнате, разглядывая старые фотографии, пока мама расчёсывала мои волосы.
– А это в Болгарии. Помнишь, как тебе там нравилось? Там ещё была такая красивая маленькая речка, как же она называлась?.. – мама на мгновение отстранила расчёску, вспоминая название,– Кирдим! Точно! Ты же постоянно туда убегала, хотя мы тебе запрещали.
– Ну конечно помню! – засмеялась я, – ты ещё пугала разными страшилками, что там живёт какой-то бородач, который утаскивает маленьких детей к себе в чащу леса и съедает. Бррр… – передёрнула я плечами, – как ты могла такую жуть мне маленькой говорить?
– Да что ты, Бог с тобой! Всё ведь не так было! Во-первых, эту историю придумала не я, а ты и рассказывала всем, кто приезжал к нам. И, между прочим, по твоей версии «Бородач» детей не ел, а просто запугивал. Ты была ещё той выдумщицей! Особенно после… – тут мама замолчала. Мы обе знали после чего. Прошло уже столько лет, а больно всё так же. Я взглянула на следующую фотографию, там я обнимала белокурую девочку, мою сестру. Она погибла, когда мне было восемь. Это была трагедия для всей семьи. Так рано я поняла, что значит потерять близкого человека. Мама долго не могла оправиться, папе, по натуре очень сильному человеку, тоже пришлось не сладко. Возможно после смерти Софьи, так звали мою сестрёнку, я изменилась. Я любила играть одна, долгое время не обращала внимания ни на своих друзей, ни на родителей. Нет, я всегда была рядом, но, когда было больно и хотелось плакать, я уходила.
– Мамуль, – я повернулась к ней лицом, – всё хорошо, вернее, я знаю, что всё будет хорошо. Я тебя очень сильно люблю!
– Я знаю, малыш, я знаю, – по её лицу скользнула тень, будто вся печаль на мгновение вернулась, – мы ведь не будем грустить, верно? Мы будем дальше жить и радоваться жизни!
– Конечно! – улыбнулась я, – кстати, ты помнишь, что я тогда придумала?
– Естественно! Ты ведь придумала себе своё королевство! Ох… Вот только название никак не вспомнить… Как же… Ил.. Ал…
– Эллания…– тихо произнесла я и лишь прозвучала последняя буква, как за окном грянул гром, да, причём с такой силой, что стёкла окна задребезжали,– ААА! – от испуга я упала с дивана, и больно ударилась коленкой,– там же погода замечательная была! Откуда гром?
– Последнее время погода у нас непредсказуемая, кто знает… Ну ладно, спи детка, – мама чмокнула меня в щёку и собралась уходить, но у самой двери остановилась и обернувшись, прошептала, – с возвращением.
– Спасибо, – так же шепотом ответила я и тут же плюхнулась в постель, собравшись сдержать своё обещание – проспать целую вечность.
***
К сожалению, этого мне не удалось сделать – я проснулась от того, что Чаки запрыгнул ко мне на кровать и облизывал лицо:
– Фу… Чаки! Вот ты беспардонный пёс! Не даёшь мне поспать! Что? Гулять хочешь?
Будто в ответ на мои слова он закрутился волчком и радостно тявкнул.
– Ну, пойдём, проказник! – я чмокнула его в нос и сладко потянулась. Хоть спала я не так долго, но по ощущениям отдохнула на два года вперёд. Всё-таки, дома и стены лечат. Пробравшись в спальню к родителям, я поняла, что они ещё спят, поэтому на цыпочках ушла в свою комнату, переоделась и, прицепив поводок к ошейнику Чаки, вышла на улицу. Было раннее
