услышала цинь и заговорила с ней. Нефритовый гребень, которым она каждое утро расчесывала волосы, яшмовые серьги. Я осторожно положила драгоценности обратно и убрала шкатулки.
Наставница бы нахмурилась и покачала головой.
«А Фэнь, ничего из этого не ценно. Возьми и ступай».
Она бы сказала так. Она бы не задумываясь обменяла все шпильки на монеты, но я бы никогда не смогла. Каждая вещь в этом доме принадлежал ей. Каждый предмет в этом доме после ее ухода стал воспоминанием.
У меня была только одна ценная вещь. Я отыскала ее и поднесла к открытому окну. Белый нефритовый лотос, который я унесла с собой. Стоило оставить эту шпильку там, нельзя было забирать ее, тем более что она хранила энергию Божественного Цветка. Но если она была таким сокровищем, зачем он дал мне ее? Как он мог забыть потребовать ее обратно? Я усмехнулась. Нефритовый лотос был совсем как он. Прекрасный, холодный, все еще обжигающий пальцы – будто чувствовал, что наши энергии несовместимы. Совсем как мы.
Я резко закрыла окно. Бай Син. Нельзя было думать о нем.
2
Следующим утром я отправилась в «Лунный Свет». Весенний дом [7], открытый когда-то покойной матерью Чи Дяня, все еще процветал, считаясь лучшим цветником провинции. Им руководила прелестная Лань Фан, чье лицо до сих пор хранило нежность лепестков орхидеи, так что было трудно поверить, что этот цветок уже благоухал, когда Сан Хуа только попала в этот сад.
– Гао Фэнь! Гао Фэнь пришла! – Девушки окружили меня прекрасным, но цепким строем.
– Зачем ты здесь?
– Ты вернулась?
– Гао Фэнь…
– Все, все, все! Разойдитесь! – Я рассмеялась и начала расталкивать их. – Где госпожа Лань?
– Не пройдешь, пока не ответишь! – Самая бойкая, Мэйли, так и стреляла своими миндалевидными глазками.
Наставница постоянно говорила мне держаться подальше от этого места, но беда всегда находила меня первой. Как-то раз сестрица Мэйли вцепилась в меня прямо на рынке и устроила настоящий скандал. Она так голосила и плакала, что я против воли вынуждена была подыграть ей и дала увести себя к ее госпоже. Как только красавица затащила меня к Лань Фан, ее слезы высохли, а сама она озорно мне подмигнула.
– Не держи обиды, сестрица.
Она убежала, а Лань Фан принялась потчевать меня лучшими винами в надежде убедить ученицу Юэ Гуан если не играть самой, то хоть обучить ее девочек.
– Твоя наставница – еще та упрямица. Стоило мне отпустить ее, как она будто и позабыла все добро. Сколько я ни упрашиваю ее, она все смеется и качает головой. Что, А Фэнь, хорошо мое вино?
– Хорошо, – с улыбкой ответила я, про себя посмеиваясь.
Когда Лань Фан наконец поняла, что я не только упрямее Юэ Гуан, но еще и хитрее, она вздохнула:
– Какая растрата! А Фэнь, если не хочешь прозябать в этой жизни, приходи ко мне.
К ней я не пришла, а вот к Мэйли я наведывалась часто. Сестрица комично хмурилась, но все же таскала мне кувшины своей госпожи.
– Зачем пришла? – Мэйли все не пропускала меня. – Неужели решилась податься к нам?
Я рассмеялась и начала наступать, так что Мэйли невольно попятилась.
– Если достанешь вина, так и быть, не стану отбирать твою славу первой красавицы.
– А Фэнь?
Шум наконец привлек внимание и госпожи. Лань Фан вышла и поманила меня.
– Я уж и не думала, что мы увидим тебя снова!
Ложь. Она, конечно, знала, что я вернулась. Лань Фан знала все, что происходит в городе.
– Госпожа Лань, как поживаете?
Разогнав свои цветки, хозяйка «Лунного Света» увела меня наверх.
– Я только что получила в дар три кувшина лучшего вина столицы.
Пока служанка несла вино, Лань Фан разглядывала мое лицо. Потом она наконец вдоволь насмотрелась и вздохнула:
– Ты совсем осунулась, а пальцы твои… Когда они так огрубели?
Я лишь рассмеялась.
– Ну и устроила ты тут переполох, А Фэнь. И как твоя головка на все это решилась? Боюсь, теперь никто и близко к тебе не подойдет. Бедный наместник! Свела его с ума и погубила.
Лань Фан совсем не было жаль его. Ее глаза так и лучились озорством.
– Так зачем пришла? Вино у Мэйли выпрашивать?
– На этот раз за монетами.
Глаза Лань Фан вдруг стали серьезными.
– Что, даже вы такую к себе не возьмете? – лукаво спросила я.
Хозяйка рассмеялась, но ее взгляд все еще цепко ловил мой.
– Я, быть может, и подумала бы, да только ты же своим огнем все тут спалишь.
– И то верно. Но разве вы не звали меня когда-то учить ваших девочек игре на цине?
Выражение Лань Фан тут же изменилось.
– Возьмешься учить их?
Я кивнула.
– И сколько за это хочешь?
– Сто монет и ваше вино.
– Восемьдесят.
– Ну… госпожа Лань, я ведь к вам по старой дружбе пришла. В «Трех Магнолиях» мне бы дали и двести.
– Эта выскочка со своими магнолиями может дать тебе хоть триста, да все ее цветки безнадежны. Ни одного таланта. Дам тебе сто, так и быть. И зови меня тетушкой.
Вино из столицы и правда было прекрасно. А вот сяо Хуа с недоверием уставилась на мешочек с монетами, когда я вернулась.
– Сестрица, как ты…
– Может, твоя сестрица и бедна, но у нее много талантов.
Я вручила ей полную корзину овощей и отправила озадаченную девочку на кухню.
С того дня я каждое утро приходила в «Лунный Свет» и несколько часов проводила с цинем в кругу юных дев. Вечером меня наставлял меч, потом я лежала под сливой и вином стирала привкус крови и мысли, тьмой закрадывающиеся в уставшее сердце.
Прошло лишь несколько дней. Прекрасные девы больше хотели послушать истории о разбойниках с Драконьих Гор, чем постигать волшебную душу циня. Только Мэйли упорно хватала меня за руку:
– Сестрица, останься и поучи меня.
Я раскрывала ладонь и отвечала:
– Личные уроки – личная плата.
– Хочешь, я подарю тебе жемчуг?
Я качала головой.
– Браслет? Картину?
Она кружила, не пуская меня к выходу.
– Сестрица!
– Завтра останусь. – Я сдалась.
Дома в тот день меня ждала заплаканная сяо Хуа. Она бросилась в ноги и принялась повторять:
– Сестрица, прости! Прости! Зачем ты пошла туда? Я слышала…
Я подняла ее с колен и приказала перестать реветь.
– Что это еще за слезы?
– Сестрица, зачем ты пошла туда? – На лице девочки было столько ужаса, что я рассмеялась.
– Сяо Хуа, сестрица знает, что делает. Прекрати плакать. Никто тебя не вернет обратно. Сиди здесь и вымой-ка овощи!
– Но, сестрица… Если бы я знала, я бы никогда…
– Сяо Хуа! – Я строго посмотрела на нее. – Сестрица делала много плохих вещей, сестрица убивала людей этими руками, а сейчас она всего лишь учит музыке нескольких глупышек.
– Не говори так! Что бы сестрица ни делала, она хорошая.
– Сяо Хуа, твой отец продал тебя в весенний дом, а ты все еще доверяешь людям?
Я знаю, что было жестоко напоминать ей об этом, но мир безжалостен, и я никогда не отличалась добротой, как бы
