как помочь ему. Но я живу с магией всю жизнь и понимаю ее интуитивно. Это все равно, что пытаться объяснить, почему у меня бьется сердце – я не знаю, оно бьется и все.
– Так, – говорю, пододвигаясь ближе. – Скажи, куда твоя магия хочет пойти. Куда она тянется сильнее всего: к сове, деревьям или ко мне?
– Что? Не знаю, – сквозь зубы отвечает Пайк. Он лежит с крепко зажмуренными глазами, его трясет.
– Подумай, Пайк! Куда ее тянет больше всего?
Он открывает глаза и смотрит на меня.
– К тебе, – порывисто отвечает он. – К тебе.
Я отбрасываю мысли о том, что чувствую в эту секунду, когда его слова проникают мне в самое сердце и пробуждают то, чего не смею желать, о чем не смею даже надеяться.
– Сосредоточься на мне. Направь на меня всю свою энергию, свое намерение. Если сосредоточишься на мне, магия последует за твоими мыслями.
– Я не могу, – задыхаясь, произносит Пайк. Его голос напряжен от боли. – Не могу выключить ее.
– И не нужно, – говорю поспешно. – Перенаправь магию на меня.
Его кожа краснеет. У нас мало времени. Собрав все силы, делаю глубокий вдох и тяну магию Пайка к себе. По коже у меня бегут новые ожоги и слезы текут по щекам.
– Пусть твоя магия стремится ко мне. Отпусти ее. Открой глаза и посмотри на меня, – говорю, стиснув зубы, и тяну так сильно, как только могу. – Прямо сейчас.
Пайк переводит на меня взгляд, и я умоляю его понять, умоляю перестать бороться со мной. Мы смотрим друг на друга, затаив дыхание от боли и ужаса. Собрав всю волю в кулак, оттягиваю его магию, цепляюсь за нее и привлекаю к себе. Притягиваю ее с силой, о которой даже не подозревала. Что-то переключается в Пайке, его глаза широко распахиваются, когда магия мчится ко мне волной жара и огня.
Вскрикнув от боли, я падаю, и меня подхватывает прохладная, влажная земля. Внезапно все прекращается. Пайк перестает притягивать магию, и я тоже. Пытаюсь подняться, но не могу пошевелиться. Я дышу учащенно и неглубоко, мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Глаза закрываются, ловя лучики света.
– Айрис? – зовет Пайка, подползая. – Получилось. – Его голос вот-вот сорвется.
Я пытаюсь ответить, но не могу произнести ни слова. Кажется, будто мир охвачен пламенем, но, оглянувшись, я вижу силуэты деревьев и Пайка, склонившегося надо мной. Вижу тысячи оттенков зеленого и солнечный свет, отражающийся в дождевых каплях.
С трудом дыша, выговариваю:
– Ингалятор.
– Да-да, сейчас, – говорит Пайк, хватая мой рюкзак.
Он снова подползает ко мне и подносит ингалятор к моему рту. Дрожащей рукой нажимаю на него и делаю глубокий вдох. Жду несколько секунд и вдыхаю еще раз.
– Спасибо, – говорю наконец.
Почувствовав себя лучше, сажусь и смотрю на Пайка.
– Как ты? – Я внимательно оглядываю его с ног до головы – нет ли у него новых ран или ожогов. Нет, только перелом. В остальном все хорошо. Пайк выжил.
Теперь он маг, но он жив.
– Вроде ничего.
Он оглядывает себя, словно желая убедиться. Тяжело и громко вздыхает.
– Не призывай пока магию, – предупреждаю его. – Я сегодня потратила слишком много сил и не смогу тебе помочь, если ты будешь колдовать. Сегодня можно осознать магию, прочувствовать ее, восхититься, но больше не притягивай ее. Пока не надо.
Пайк кивает и опускает взгляд.
– Тебе было больно из-за меня? – спрашивает он, и мне хочется заплакать. Пайк беспокоится обо мне, хотя я не заслуживаю его сочувствия.
– Я поправлюсь, – отвечаю, хотя кожа у меня адски горит.
И приходится собирать всю силу в кулак, чтобы не разреветься и не потерять сознание. Но я все же беру себя в руки.
– Не знаю, что сказать. Одних извинений никогда не хватит, но мне правда очень жаль. Ты даже не представляешь, как. Я не жду, что ты простишь меня, но все равно хочу попросить прощение. – Замолкаю и делаю судорожный вдох. – Если хочешь, я буду рядом или наоборот уйду. Обещаю. Я верю, что однажды ты полюбишь магию. Ты не выбирал ее, и я ничего не могу изменить, но могу научить тебя любить ее, – говорю дрожащим голосом.
Лес появляется и исчезает перед моими глазами, пока боль накатывает волнами.
Пайк кивает, но ничего не говорит. Его лицо напряжено, губы плотно сжаты. Ему нужно время, чтобы все обдумать, и я дам ему столько времени, сколько понадобится. Но я рада, что он меня выслушал.
Макгаффин судорожно вздыхает, и я обращаю все свое внимание на него. Пытаюсь не замечать боль и оставаться в настоящем моменте, рядом с совуном. В глазах все плывет, и я тру веки, умоляя себя не терять сознание. Держись.
Я подползаю к Макгаффину, дрожа от напряжения. Он смотрит на меня огромными черными глазами.
– Я здесь. Никуда больше не уйду, – обещаю я.
Я останусь с ним в этом магическом лесу, пока смерть не разлучит нас.
Кажется, где-то хрустнула ветка, впрочем, может, и нет. Боль затуманила разум, и я не уверена в том, что слышу, вижу и чувствую. Пайк сидит рядом, и, похоже, ему лучше.
Мне все сложнее двигаться. Боль от ожогов невыносима, и тело сопротивляется, когда я подвигаюсь ближе к Макгаффину. Но я хочу, чтобы он знал: я рядом, он не один. Даже если бы он смог продержаться еще немного, я бы не смогла довезти его до заповедника.
Даже не знаю, как мы сможем добраться до дома.
Сейчас я не могу пользоваться магией, так что от меня никакого толка. Я истратила слишком много энергии и боль не дает мне сконцентрироваться. Нужно поправиться прежде, чем призывать магию. Мама знает, где мы, и Кассандра сказала, что идет к нам. Так или иначе, нам помогут.
Я нежно перекладываю совуна себе на колени. Он с трудом держит глаза открытыми. Его веки слегка приподнимаются и снова опускаются. Я глажу его перья и укутываю в полотенце, чтобы он не замерз. Пайк сидит рядом. Мы молчим, а Макгаффин смотрит то на меня, то на Пайка.
Теперь я точно знаю, что он нарочно улетел в лес, чтобы я пришла за ним. Только не понимаю, почему.
Я глажу Макгаффина, и внезапно перед глазами встает сцена, как мы с Пайком практикуемся в магии на берегу моря. Так же как мы с Эми делали в детстве. Пайк улыбается и целует меня, ветер треплет мне волосы, а над нами кружит стая чаек. Видение такое яркое, что кажется,
