силы, за пролитый пот. За очень узкий арсенал, которого не было ни у кого из знакомых классических каратэков — кроме неё.
Именно этот набор уникальных ката сейчас спасал жизнь как минимум одному хорошему человеку: пока энергет занят ею, ему не до Ржевского.
Японка бросила косой взгляд на Наджиб; та показала на пальцах, что нужна ещё минута.
Энергетический бич рассекал мышцы до кости и не перехватывался физически, поскольку существовал лишь в виде магической проекции на материальный мир.
Из положительного — он имел охренеть какую инерцию. Не против Мастера инструмент, давайте честно.
Сейчас посмотрим, Шу Норимацу, чего стоит и твоя подготовка, мысленно сказала она себе. ФИНТ!
КЛАЦ! Чуть рисуясь, маг щёлкнул кончиком импровизированного кнута, пытаясь оставить шрам на лице японки.
Шу, не забывая перемещаться на ногах на манер танцующего богомола, контролируя центр тяжести, описала причёской окружность в наклонной плоскости: тело бича прошло над головой.
КЛАЦ! КЛАЦ! КЛАЦ! Маг завёлся.
Наримацу, раз за разом успешно выполняя свою часть классического упражнения «сохрани налобную повязку», отстранённо подумала: а ведь для подобного противника силовая манера Ржевского — не лучшая тактика. Он, конечно, принял на грудь ледяные копья и даже успел после этого положить двоих, но уже на этот кнут его ресурса могло и не хватить.
Хм. Жизнь и практический опыт порой окрашивают занудную теорию весьма занятными красками.
«Силовая манера не оправдывает себя во время боя с вооруженным противником. Манёвр, перемещения, защита без контакта — уклоны, нырки». Строки древнего трактата сейчас успешно воплощались одним из потомков славных самураев семьи Норимацу. Ею.
Пожалуй, предки с небес и на неё в данный момент глядят с гордостью.
Уклон. Нырок. Пропустить вторую треть плети над головой.
Сейчас он сделает ложный выпад и попытается достать обратным движением.
Точно, работает по схеме. Поймать ритм и приспособиться.
Уклон. Нырок. Пропустить кончик перед носом.
Отойти на шаг. Пропустить кончик на обратном ходе. Подойти на шаг обратно: дистанция, дистанция и ещё раз дистанция. Ни больше, ни меньше. Ни ближе, ни дальше. Как привязанная на жёсткой сцепке, как тень руки, сжимающей бич.
Стать его тенью, всё остальное выбросить из головы. Как только синхронизируются их ритмы, хозяин бича не жилец.
Японская педантичность, годами тренировок вбитая в автоматизм, сейчас соревновалась с широким размахом произвольно удлиняющегося хлыста.
Шу очистила осознание от всего лишнего, представила себя зеркалом и монотонно отражала без задержки все движения противника.
Когда-нибудь он ошибётся. Обязательно ошибётся. Это закон.
Энергет, судя по его азартной мимике, не знал главного: эмоции в бою недопустимы. Он увлекался охотой за целью всё больше и больше, менял ритм, игрался с длиной оружия — пытался подобрать ключик к порхающей вокруг пчеле, нацеленной на него.
Соученики Ржевского давно поставили щиты — у кого они были. Те, у кого не было, спрятались за первых: слишком азартно размахивал своим приспособлением будущий неудачник.
КЛАЦ! КЛАЦ! КЛАЦ! Когда-нибудь он провалится в атаке. Должен провалиться.
Он слишком эмоционален — вон, его лицо вообще похоже на того, кто играет в карты.
А она автомат. Кто выходит победителем из соревнования машины и человека, давно известно.
ЕСТЬ! Шу пропустила очередной удар над головой, обозначила классический шаг назад, но вместо этого резко распласталась в шпагате. Давая противнику надвинуться на себя и оказаться к ней почти вплотную.
«У невооруженного простака редко бывает больше одного шанса против вооружённого мага, а каратэ-до учит своих адептов этот шанс не просрать».
УДАР! Кулак японки, конечно, не мог сравниться со своим собратом, принадлежавшим Ржевскому — последний разбивал подброшенные в воздух камни и ледяные глыбы. Но рука Шу Норимацу тоже кое-что могла.
Её костяшки, казалось, погрузились в пах энергета чуть не до запястья.
УФ-Ф. Ему сейчас больно, хи-хи.
Изо рта подловленного по классике типа неожиданно пошла кровь, глаза его остекленили, энергетический бич деактивировался, а сам бездарь упал лицом вперёд.
— Минус два, — констатировала японка, опираясь на руки и поднимаясь со шпагата.
— Слушай, какая у тебя попа красивая! — сзади раздался хриплый, скрипучий, но такой чудесный голос живого Ржевского.
Даже начавшего выздоравливать, судя по контексту.
— Я только одного не понимаю, — партнёр демонстративно скрипел по-японски, видимо, показывая соотечественникам, что союзница ему ближе земляков. — Ты же ему по помидорчикам угодила, почему у него горлом кровь пошла?! Загадочно.
— А чёрт его знает, — равнодушно пожала плечами японка, подходя к товарищу. — Дуракам закон не писан. Ты сам-то как?
Здоровье побеждённой пятёрки негодяев было последним, о чём следует беспокоиться честному победителю.
— Нормально он, у него даже кочерыжка начала подниматься при виде твоей задницы. Значит, ничего непоправимого, — проворчала менталистка по-японски.
С акцентом, слишком старательно выговаривая звуки — но грамматически правильно.
— Вот ты стерва хитрая! — возмутилась Шу. — И ведь не говорила же!
— О чём? — Наджиб скользила взглядом по окружающим и наверняка работала по профилю в параллель с разговором.
Ладно. Одно дело делаем, успокоила себя азиатка мысленно:
— О том, что мой язык знаешь.
— Я и не знаю. Сегодня ночью только чуть-чуть поупражнялась, когда из ваших мозгов кое-что вытаскивала.
— Из чьих это мозгов?! — после горячки боя с сообразительностью всегда напряжёнка.
— Из твоих, из массажисток. Подумала, что должен у нас ещё какой-то язык общим быть, кроме русского. Если что-то обсудить, как сейчас, надо — а остальным уши греть незачем… Так, Дим, наметилась проблема, исходя из неё — мой вопрос.
— Погоди! Что с противниками?! — взбунтовался Ржевский из положения «лёжа на камнях». — Ты ж видишь как врач?!
— Этот помирает, минуты полторы осталось, — подопечная партнёра равнодушно ткнула в размозженную ногой Шу трахею. — У этого рожа в фарш, но жить будет. У этих двоих яйца всмятку, но не смертельно. О, кроме яиц ты вон тому локтем ещё скуловую кость сломал.
— А у этого чего кровь горлом хлещет?! Шу ему по помидорчикам попала! Чего ты о нём ничего не говоришь?!
— Да он от избытка ощущений язык себе откусил, — флегматично отмахнулась менталистка. — Кончик. Усилил уже имеющийся болевой шок своими же руками, точнее, зубами. Ещё кровотечением сейчас захлёбывается. Думаю, минуты полторы — и там тоже скорее всего летально будет… В общем, трое ещё подлежат ремонту!
Норимацу наконец восстановила дыхание, стройность мыслей и подвела итог:
— Имеем два трупа, хотя они пока живы. Есть мысли, как с властями будем это разруливать?
— Да, точно, — Наджиб первый раз на всей памяти поддержала японку. — Дим, или можно не париться? Ты эти власти по своему обыкновению на три буквы пошлёшь и инцидент исчерпан?
— С УМА СОШЛИ?! — Ржевский вытаращил
