с вашей стороны по отношению к любому члену нашего клана или к этому молодому человеку, который в данный момент является нашим доверенным лицом, – и война между Висла и Ратко будет считаться развязанной! В свидетели мне – ваши сыновья с вашей стороны, мои сыновья, дочери, внуки и правнуки с моей стороны, и этот молодой человек с нейтральной стороны. Да будет так!
Патриарх сказал это, будто закончил какую-то устоявшуюся формулу. Словно отчитывался перед Арбитром, и тот должен был сейчас оценить, насколько верно все сказано. Но никакого Арбитра тут не было. Был только подозрительно сощурившийся Себастьян, который очень нехорошо улыбался. Он смотрел точно на патриарха и ухмылялся так, словно нашел какую-то скрытую лазейку в странной, никем не утвержденной формуле, что патриарх только что зачитал. И, кажется, его поведение заметил не я один.
– Деда… – тихо позвала Ника, но патриарх только махнул на нее рукой, даже не оборачиваясь.
– Да будет так, – легко согласился Себастьян и протянул руку за спину, к своим сыновьям. – Уходим.
Пространство вокруг них свернулось недовольной улиткой, совершенно невозможным образом стянулось в одну крошечную точку, поглотившую и фигуры Ратко тоже, а когда точка развернулась обратно, их там уже не было. Все это заняло буквально долю секунды и не сопровождалось ни звуками, ни даже дуновением ветра, которое подспудно ожидаешь при таком вот фокусе. Тихо. Быстро. Эффективно.
Как только они исчезли, Кровавые расслабились и скрестили взгляды на патриархе. А тот криво ухмыльнулся и снова собрал все свои кровавые иглы в резной посох. Они послушно стянулись к нему в руку, вырастая из нее в обе стороны, будто бы в руке старца был зажат прозрачный высокий сосуд, наполняющийся кровью не сверху и даже не снизу, а из середины. И когда он наполнился, на него будто бы накинули фигурную сетку, рассекшую ровную поверхность и превратившуюся в резьбу.
Только вот сами вырезанные картинки уже были другими. Я не успел запомнить, что было изображено на посохе до этого, но явно что-то другое, что-то геометрическое и повторяющееся.
Сейчас же картина на посохе изображала то, в чем патриарх принимал непосредственное участие прямо сейчас, – равнину, на которой стояли напротив друг друга две линии людей. Одна побольше, другая поменьше. Я точно не уверен, но, по-моему, я разглядел в переплетении резьбы искаженное гримасой ужаса лицо Себастьяна и летящие в его сторону иглы.
– Вы в порядке? – по-доброму, как будто он и мой прадедушка тоже, обратился к нам патриарх. – Мы не опоздали? Они вас не тронули?
– Вы прибыли как раз вовремя, – вздохнула Ника. – Спасибо за помощь, деда, но…
– Да брось, Ника, – патриарх полушутливо махнул рукой. – Были бы мы кланом, если бы не помогали друг другу?
– Но…
– Да без «но», дорогая. Кто бы против тебя ни выступил, мы всегда встанем на твою защиту, если только это не будет следствием какого-то твоего проступка, конечно!
– Но!..
– Ничего, Ника, ничего. Подумаешь, Себастьян Ратко. Ему бы не в Пространстве родиться, а в линии Огня, он бы им отлично подошел со своим темпераментом. Точно так же вспыхивает и точно так же быстро гаснет. Завтра он про тебя уже и не вспомнит.
– Да послушай же ты! – закричала Ника, сжимая кулаки. – Ни хрена он не погаснет и очень даже вспомнит! Ты вообще понимаешь, что сделал?! Ты обвинил в нападении одного только Себастьяна! А там за ним еще четверо его сыновей стояли, которые и руки не подняли на тебя! Я пыталась тебя позвать, обратить на это внимание! Почему ты меня не послушал?! Почему снова отмахнулся от меня?! Сам говоришь про помощь и взаимовыручку – и как, сильно помог?! Ты хотя бы сейчас, после моих слов, понимаешь, что произошло?!
Судя по тому, что патриарх нахмурился, он после слов Ники действительно что-то понял.
А вот я – не очень.
Объяснять мне никто ничего не собирался. Мало того, патриарх вообще будто бы после сказанного Никой стушевался и решил оборвать разговор. Он резко поднялся и оглянулся, перескакивая взглядом по головам своих родственников и товарищей. С каждой секундой он хмурился все сильнее и сильнее и, наконец, гаркнул:
– Антон! Куда ты опять подевался?!
Откуда-то из толпы Кровавых вынырнул невысокий крепенький парнишка лет двадцати пяти на вид, одетый в красную рубашку и черные штаны, и встал перед патриархом чуть ли не навытяжку, как провинившийся солдат перед генералом. Разве что не козырнул.
– Ну наконец-то! – проворчал патриарх. – Почему ты перебрасывал всех одиночными порталами? Что за самодеятельность?
– Тому было две причины, отец! – отчеканил Антон.
Отец? Да он явно старше, нежели выглядит. Хотя и Ника тоже не выглядит на свои реальные годы… А сколько же тогда Оро Висла, если он выглядит лет на шестьдесят, если не семьдесят?
– Говори, – поторопил Антона патриарх.
– Причина первая: больший охват фланга возможной атаки, – продолжая чеканить слова, словно монетный станок – звенящую деньгу, послушно продолжил Антон. – Точная фиксация на положении Ники позволила мне раскидать точки выхода так, что у нас не возникло необходимости толкаться в одном месте и тратить время на развертывание строя, а сразу занять нужные нам позиции!
– А вторая причина?
– Вторая причина – психологическая! Единовременное появление множества вероятных противников должно было подавить возможные мысли о сопротивлении в головах у наших целей, в то время как последовательное нарастание количества противников могло бы спровоцировать на обратные действия – немедленную атаку, чтобы справиться с нами, пока нас еще мало!
– Молодец, – широко улыбнулся Оро. – Стратег растет!
– Уже вырос, отец! – расслабился и совсем не по-уставному тепло улыбнулся Антон.
– Я все равно никогда к этому не привыкну. Для меня вы все, как дети, – печально улыбнулся патриарх. – Особенно сенсы. Ну признай, надорвался же?
– Нет, отец, – упрямо мотнул головой Антон.
– Ну нет так нет. Тогда вытаскивай нас отсюда. И на сей раз – единым порталом, а то действительно надорвешься каждого поодиночке перетаскивать.
– Да, отец. – Антон кивнул и отошел от нас на два шага.
– Кто такие сенсы? – тихо спросил я у Ники про последнее непонятое слово.
– Это те, у кого склонность к дальности использования реадиза, – так же тихо ответила Ника, – а не к его мощности. Они – сенсы. А такие, как я, которые способны контролировать больше рабочего тела, но на меньшем расстоянии, называются форсы.
– Сенсы и форсы, – повторил я, запоминая новые слова. – А я кто?
Ника посмотрела на меня как-то странно – со смесью жалости и печали. Посмотрела и опустила
