– Нужно потерпеть еще один день, завтра ты сможешь выйти из моря. Тогда жар уже не вернется, – уговаривал Чан И. – Всего один день. Лучше не торопиться.
– Почему ты с самого начала не принес меня сюда? Почему дал всего один гриб?
– Обычно одного гриба достаточно, чтобы обезвредить огненный яд. К тому же линчжи охранял демон-кракен. Сражаться с ним и оберегать тебя было бы намного труднее.
Слова тритона поразили Цзи Юньхэ. Девушка огляделась по сторонам:
– Где же кракен?
– Я отсек ему щупальце, и он убежал.
– Здесь был его дом?
– Да.
Цзи Юньхэ потрясенно поцокала языком:
– Да ты настоящий тиран! Выгнал беднягу из дома. Сорочье гнездо захватила кукушка! [15] Не стыдно тебе?
– Он первый начал, – честно ответил Чан И.
Тритон говорил так серьезно, что Цзи Юньхэ не удержалась от смеха.
– Помню, давным-давно в подземелье Южной долины я, кажется, просила тебя взять меня с собой в море, если представится случай.
Чан И кивнул:
– Да, ты об этом просила.
Голос тритона звучал уверенно, как будто он помнил все, что когда-либо говорила Цзи Юньхэ.
– Можно считать, что море я повидала. И заодно тебя – с новой стороны.
Внезапно о чем-то вспомнив, Цзи Юньхэ достала серебристую жемчужину, висевшую на шее. Голубоватое свечение грибов линчжи отразилось в перламутре и засияло еще ярче. При виде украшения Чан И в тот же миг позабыл о скорби, которая заставила его уронить слезу, и неожиданно… покраснел.
– Это твоя слеза?
Цзи Юньхэ придвинулась ближе к Чан И. Тот отвернулся, но так просто уйти от ответа ему не удалось. Девушка настойчиво подсунула жемчужину с другой стороны.
– Ты меня оплакивал?
Тот прочистил горло. Цзи Юньхэ посмотрела на красные уши тритона и улыбнулась краешком губ. Она не собиралась отступать. Подсев как можно ближе, девушка спросила в лоб:
– И пустил всего одну слезу?
– Всего одну.
– А можешь выжать еще две? Я сделаю себе серьги.
В черных глазах Цзи Юньхэ плясали смешинки. Чан И понял, что эта девушка полна неожиданностей: как только ей стало лучше, она опять принялась его дразнить. Получив цунь, Цзи Юньхэ пыталась захватить чи.
– Когда нас накрыло потоком лавы, я узнал тебя, но ты пострадала от огненного дыхания Громовой горы и впала в забытье. Потом Кунмин вызволил нас из-под завалов окаменевшей лавы – вот там были целые россыпи жемчуга, – открыто признался Чан И, глядя на смеющееся лицо Цзи Юньхэ.
Целые… россыпи… Да это же прямо волшебный сосуд, неиссякаемый источник богатств! [16]
Заметив, что Чан И не сводит с нее глаз, Цзи Юньхэ осознала скрытый смысл его слов. У нее защемило сердце. Девушка протянула руку и погладила тритона по голове. Тот не противился ласке. Чан И долго жил среди людей и давно узнал, что магического заклинания «Погладь – и боль уйдет» не существует. Пока Цзи Юньхэ томилась в темнице, тритон не раз с тоской вспоминал о том, как легко она его одурачила, и уверял себя, что эта девушка – отъявленная лгунья. Историю с заклинанием он присовокупил к длинному списку грехов Цзи Юньхэ. Но здесь, глубоко под водой, нежное прикосновение девушки исцелило старые раны и душевную боль последних лет, словно заклинание «Погладь – и боль уйдет» действительно сработало.
Разглядев в глазах Цзи Юньхэ печаль и сострадание, Чан И поспешил ее утешить:
– Я потерял и снова нашел, поэтому плакал от радости. Не нужно печалиться.
Цзи Юньхэ поджала губы:
– Большехвостая рыба, я печалюсь оттого, что у вас под ногами валяется богатство, которого никто не подбирает. Какие возможности для развития Северных земель! Но вы об этом даже не задумались.
Девушка замолчала, взвешивая последние слова Чан И.
– «Потерял и снова нашел», «слезы радости»… – с улыбкой повторила она. – Это признание в любви?
– А похоже? – уточнил Чан И.
– Зависит от того, кем ты меня считаешь, – поддразнила его Цзи Юньхэ, зная, что тритон всегда смущется, когда речь заходила об отношениях между мужчиной и женщиной.
– На тебе стояла моя метка. Люди в таких случаях говорят: «Вместе, пока смерть не разлучит нас», – ответил Чан И без малейших колебаний.
Цзи Юньхэ удивилась его прямоте:
– Оказывается, вы, подводные жители, хоть и стесняетесь прикосновений, зато говорить о чувствах не боитесь. А если бы я отказалась последовать за тобой на север? Ты бы потерял свою вторую половинку.
– Ты бы жила в моем сердце, – не раздумывая сказал Чан И.
Его слова растрогали Цзи Юньхэ. Опустив голову, она с улыбкой спросила:
– Что случилось с меткой?
– Я поместил тело, где она стояла, в ледяной саркофаг и опустил его на дно озера. Когда в озеро хлынула лава, она выжгла все на своем пути. Тело сгорело… и метка исчезла.
Чан И опустил глаза, вспоминая, какую боль испытал, когда огненный поток поглотил прежнее тело Цзи Юньхэ.
– Можешь поставить новую?
– Да. Если не хочешь, это необязательно.
– Ее нужно поставить, – решительно заявила Цзи Юньхэ.
Потрясенный тритон выслушал ее объяснение:
– Чан И, нам предстоит схватка с Наставником государства, самым могущественным мастером за последнюю сотню лет, и война с императором. Столичный двор утратил поддержку народа, но силу воспитанников Наставника недооценивать нельзя. Мы не всегда сможем быть вместе. Метка поможет узнать, где ты и в безопасности ли находишься. Ее следует поставить, только так, чтобы все было честно.
Честность заключалась в том, что Цзи Юньхэ тоже хотела ощущать связь со своей второй половинкой.
Чан И молча смотрел на Цзи Юньхэ. Не говоря ни слова, тритон бережно заправил за ухо ее прядь и нежно поцеловал мочку… Боль, пронзившая ухо, была знакома, однако вызывала совершенно иные чувства. Поставив печать, Чан И не отстранился, а ласково подул на саднившее ухо, точь-в-точь как дуют малышу на ранку, чтобы та поскорее заживала. Боль совсем не тревожила Цзи Юньхэ, однако трогательная забота тритона согрела ей сердце. Никто никогда не обращался с ней как с бесценным сокровищем. Никто и никогда. Она не могла ожидать ничего подобного ни от Линь Цанланя, который ее воспитал, ни от Линь Хаоцина, с которым вместе росла. С тех пор как Цзи Юньхэ стала верховным стражем, жители Южной долины взирали на нее с благоговением. Никому – ни Цюй Сяосину, ни Ло Цзиньсан, ни Сюэ Саньюэ – даже в голову не приходило, что ей необходимы забота и ласка. И повстречав тритона, Цзи Юньхэ не сразу сблизилась с ним. Долгое время их разделяли обиды и недопонимание. Теперь, когда стена между ними рухнула, Чан И, не стесняясь, заботился о ней.
Девушке показалось, что она тает. Прохладное дыхание Чан И щекотало ухо и шевелило волосы, тревожило чувства и намекало на нечто большее… Возможно, Чан И ни на что не намекал, но Цзи Юньхэ залилась краской. Подняв глаза, она увидела спокойное лицо тритона, который осторожно дул на ранку, не подозревая, в какое волнение привел Цзи Юньхэ.
– Чан И.
– Что?
– Иногда ты ведешь себя как опытный искуситель.
– Что?
Без лишних слов Цзи Юньхэ обняла тритона за шею и, не дожидаясь, пока тот поймет, что к чему, прильнула к его губам. Льдисто-синие глаза широко распахнулись, разлитое по морскому дну слабое свечение замерцало, а защитный магический купол пришел в движение. Море вдруг стало похоже на малого ребенка, который подсматривал из-за угла и посмеивался в кулачок.
Цзи Юньхэ не разжимала объятий. Поцеловав Чан И, она нежно потерлась губами о его губы. Почувствовав, что тело тритона откликнулось на ласку, Цзи Юньхэ отважилась на следующий шаг и слегка прикусила Чан И за губу. Она тихо стучалась в прикрытую дверь, призывая отринуть сомнения и позволить ей войти…
Синие глаза прищурились, крепкая мужская рука обняла Цзи Юньхэ. Тритон подался вперед и бережно уложил девушку на мягкий песок.
– Ты тоже умеешь искушать, Цзи Юньхэ.
