– Надо объявлять всеобщую мобилизацию, – произнес Зубр после долгого молчания. – Если Байбак сказал правду, а не верить ему у меня нет никаких оснований, воинов у дикарей в разы больше, чем у нас. Случись чего, одними сталкерами от них не отбиться, и тогда каждый боец будет на вес золота, неважно, какого он пола и возраста.
Ожидания Знахаря оправдались. Он довольно крякнул и проговорил:
– Сам хотел это предложить, но решил обождать, вдруг наши мысли сходятся.
– Думаешь, выгорит? – В глазах коменданта ясно читалась тревога за будущее бомбаря. Он хоть и предложил ввести воинскую повинность практически для всех жителей убежища, видимо, сам не до конца верил в успех затеи. – Что, если мобилизация не поможет и мы не выдюжим при натиске дикарей?
– А разве у нас есть выбор? – Зубр помотал головой, на что Знахарь назидательно заметил: – То-то и оно. А раз выбора нет, нечего зря по этому поводу переживать. Лучше давай подумаем, как организовать обучение новобранцев без ущерба производству. Будущих бойцов на поверхность без защитных комбезов не выпустишь, да и арбалетов на всех не хватит, не говоря уж о самопалах. Я вообще считаю, пока «металлурги» не нарастят собственные запасы, они не будут активно торговать оружием. Все, что нам сейчас удастся закупить, предлагаю направить на усиление боевой мощи патрулей и сталкеров, а новичков учить обращению с ножами и арбалетами.
– Дело говоришь, – кивнул Зубр. Хотел вызвать Шихова по рации, но передумал и зычно крикнул: – Блоха!
Денщик просунул вихрастую голову в щель между дверью и косяком.
– Метнись за Юргеном, пусть живо сюда идет. И не задерживайся нигде, одна нога здесь, другая там. Понял?
– Ага! – кивнул Витька Блохин.
– Ну а раз понял, почему еще здесь? – прикрикнул Зубр и добродушно пробормотал, когда за дверью послышался торопливый перестук подошв: – Толковый парень, хоть и балбесничает иногда. Делал бы все путем, цены б ему не было.
– Себя вспомни в эти годы, – усмехнулся Знахарь. – Будто сам таким не был.
– У-ух, и не говори, – махнул рукой Зубр. – Чего творил иной раз, так голову бы сейчас оторвал за это.
– Вот и я о том. Хорошая у нас молодежь, грех жаловаться. Ну что? – Знахарь звонко хлопнул в ладоши и энергично потер ими друг о друга. – Пока Юргена ждем, может, послушаешь, о чем мы с Репсом договорились?
* * *
Население бомбаря восприняло новость о регулярных занятиях без особого энтузиазма. Кому охота после трудовой смены идти в зал и там бегать, прыгать, приседать, отжиматься до седьмого пота, а потом стрелять из арбалета по мишеням и отрабатывать друг на друге приемы рукопашного боя? Но не возросшая нагрузка вызывала недовольство людей, а оставшийся без изменений ежедневный продовольственный паек. Рассчитанный из учета затрат энергии на производстве, он не восполнял в полной мере возросшую потерю физической силы и выносливости.
Не зная всей подоплеки такого решения, люди начали роптать. Сначала обсуждали тишком между собой в отсеках. Потом самые идейные стали собираться в кучки на рабочих местах и шепотком обсуждать странную инициативу начальства. В полный голос убежище загомонило, когда три женщины в возрасте упали в голодный обморок на тренировке.
Занятие прервали. Разношерстный коллектив стихийно разделился на три неравные группы. С десяток людей, в основном среди них были представительницы прекрасного пола, бросились к лежащим в беспамятстве дамам. Правда, толку от спасательниц не было. Скорее, они еще больше нагнетали ситуацию, громко охая да ахая и нервно теребя пальцы. Всю необходимую помощь в виде непрямого массажа сердца и искусственного дыхания пострадавшим оказывали мужчины.
Большинство из присутствующих в зале разбрелись по сторонам. Кто-то сел на пол, кто-то прислонился к стене, кто-то продолжил делать гимнастические упражнения, но основная масса разбилась на кучки по три-четыре человека. Одни обсуждали последние сплетни, другие наблюдали за действиями спасателей и делали прогнозы от оптимистичных до самых трагичных, а третьи спорили о причинах мобилизации, постепенно переходя с шипящего шепота на крик.
Из последней категории вскоре выделилась группа кипящих праведным гневом активистов и направилась к Зубру требовать объяснений.
Толпа мало чем отличается от стада. Как животным нужен вожак, так и людям необходим лидер для перевода стихийного процесса из латентного состояния в активную фазу. Не всегда катализаторами бунта становятся лучшие представители людского рода. Зачастую бурлящая человеческая масса выталкивает из своих глубин полное отребье.
Константин Черных по прозвищу Чирей был как раз из этого разряда. Низкорослый, смуглолицый, коротконогий, с кудрявой шапкой черных с проседью волос, он обладал манией преследования и склочным характером. Ему казалось, весь мир настроен против него и каждый житель бомбаря только тем и занимается, что распускает о нем грязные слухи.
Давно подмечено: прозвища не прилипают просто так. Черных действительно был как чирей на заднице. Он на каждом шагу кричал о своих попранных правах, напрочь забывая о возложенных на него обязанностях. Ему всегда все было не так. То у него работы больше, чем у других, то ему паек выдали меньшей калорийности, то ему мешают отдыхать после трудовой смены играющие в коридоре бомбаря дети. Любое решение Совета убежища Чирей воспринимал в штыки и нещадно критиковал, не предлагая при этом никаких идей по улучшению общественной жизни. А ведь основное правило самоуправления в том и заключается: не согласен – предлагай и воплощай задумку в реальные дела. Но нет. Для Черных важнее всего был его эгоцентризм, а не нужды и чаяния живущих рядом с ним людей. Он никогда и никому не помогал, держался особняком от всех и только требовал внимания к себе, ничего не отдавая взамен.
По этой причине у Чирья не было не только друзей, но и товарищей. Тем более странно, что люди увидели в нем лидера. А ведь Черных ничего особенного не сделал. Он всего лишь в свойственной ему манере высказал недовольство новым решением властей и крикнул:
– Сами-то, небось, в три горла жрут за наш счет. Воры! К ответу их! К ответу!
Шумная гомонящая толпа подхватила провокатора, затянула его в себя, как водоворот, и понесла по коридорам убежища прямиком к кабинету Зубра. Втягивая в себя встречных жителей убежища, группа протестующих стремительно росла в размерах. Поддаваясь всеобщему настрою недовольства, люди не задавались вопросом: зачем они это делают? Их не волновали возможные негативные для убежища последствия демарша. Сейчас им больше всего хотелось честного диалога с властью, и они были готовы на все ради эфемерного понятия свободы и справедливости.
Чирей мигом сообразил, чем чреват для него стихийный бунт, и попытался выскользнуть из плотных объятий толпы. Не тут-то было. Зажатый телами разгоряченных лозунгами жителей бомбаря, он плыл, как по течению, и чем больше прилагал усилий выбраться из живого потока, тем плотнее смыкались люди вокруг него. Только возле апартаментов Зубра ему удалось протиснуться из центра к периферии митингующего собрания, но у судьбы на него, как оказалось, были другие планы.
Комендант услышал крики задолго до того, как требующая разъяснений толпа появилась перед его кабинетом. Удивленный активностью обычно пассивного в плане инициатив населения, он вышел в коридор за секунду до того, как Чирей оказался в самом конце бурлящей гневом человеческой массы. Появление Зубра лишило Чирья шансов уйти незамеченным. Ему ничего не оставалось, кроме как положиться на волю случая и вести себя, как говорят в народе, тише воды, ниже травы.
Увидев коменданта, жители убежища загалдели вразнобой. Одни просили объяснить, на каком основании для них ввели ежедневные многочасовые занятия. Другие предлагали увеличить паек. Были среди митингующих и те, кто обвинял Зубра во всех грехах. Эти шумели громче всех, требуя смены власти. Их крики «Уходи!» эхом звенели под потолком и метались от стены к стене, постепенно затухая в глубине длинного коридора.
