Они уже достигли кустарника, когда я пришел в себя. Развернувшись, я помчался в темноту, уклоняясь от стволов деревьев и хлещущих по лицу ветвей. Я бежал напролом через дремучий древний лес, полагаясь лишь на свой инстинкт. Я знал: пикты не смогут ночью преследовать меня по следам, вероятнее всего, они будут искать меня в ближайшем от поляны кустарнике. Но, когда я, наконец, повернул на север, к реке, позади раздался ужасный вой отчаяния, исполненный жаждой кровной мести. Этот дикий крик заставил бы застыть, подобно льду, кровь в жилах любого жителя леса. Очевидно, пикты вытащили мою стрелу из груди шамана и определили, что она принадлежит гиборийцу. Они будут теперь, понял я, без устали преследовать меня.
Я бежал, не останавливаясь ни на миг. Сердце отчаянно билось в моей груди от возбуждения и кошмара, который пришлось увидеть на поляне. Я все еще не мог прийти в себя от мысли, что гибориец был почетным гостем на этом чудовищном таинстве пиктов. Он имел при себе оружие: кинжал и топор, и это было настолько невероятным, что я спрашивал себя: а не было ли все это действительно кошмарным сном? Гибориец не мог присутствовать гостем при ритуальном танце Превращения Змеи, только пленником или незамеченным наблюдателем, каким был я. Увиденный мною среди пиктов гибориец оставался тайной, которая вызывала самые плохие мысли и домыслы. Предчувствие худшего заставило меня быть более осторожным, чем обычно. Я двигался быстро, стараясь не создавать лишнего шума. Кругом царила кромешная темнота, и я изредка налетал на небольшие колючие кусты терновника. Я знал: пикты идут следом за мною, улавливая редкие звуки сломанных веток и шелест приминаемой травы. Остановившись на миг и прислушавшись, я понял, что по моим следам идет один, возможно два врага, но не более.
Дикий воинственный крик давно затих вдали, но я знал, что пикты с горящими, как у волков, глазами рыскают по лесу, растянувшись широким полукругом. Они еще не напали на мой след, о чем говорила относительная тишина в лесу. Дикари всегда испускали воинственный крик, когда были уверены, что их жертва находится рядом и уже не ускользнет от них.
Мой преследователь был не из тех пиктов, которое сидели у костра на полянке, поскольку тс не могли бы так быстро найти меня в темном лесу. Скорее всего, он рыскал по лесу один, следя за тем, чтобы враги с севера не напали неожиданно на его братьев. И теперь, услышав, как я пробежал вблизи, он сразу же, подобно хищнику, увидевшему добычу, бросился за мною. Я слышал, что он бежит где-то рядом. Остановившись, я обернулся, но во мраке не смог различить очертаний врага. Тем не менее тихие шаги неудержимо приближались ко мне. Он двигался в темноте, как дикая кошка.
Вдруг шаги затихли. Наступила тревожная тишина, нарушаемая лишь шумом деревьев и далекими криками пиктов. Значит, он обнаружил меня, решил я, хотя в ночной тьме нельзя было ничего увидеть дальше нескольких шагов. Инстинктивно я поднял свой топор и резко ударил им по ближайшей темной расплывчатой массе. Мой удар пришелся по лезвию ножа, который держал в вытянутой руке невидимый враг. Испуганный вскрик — и спустя мгновение мы сцепились в смертельной схватке. Пикт оказался сильнее, чем я предполагал, но мне удалось увернуться от его крепких рук и взмахнуть ножом. Крик предсмертной агонии разнесся по лесу, нарушая ночную тишину. Мой нож торчал в груди врага. В трехстах шагах к югу от места нашей короткой схватки послышался ответный дикий рев пиктов. Они бежали через лес, завывая, как охотники, загоняющие свою добычу.
Теперь я полностью положился на свои ноги. Мне не хотелось стать загнанной добычей, которую, окружив со всех сторон, пронзят длинными ножами. Я надеялся только на свою ловкость и быстроту и уповал на то, что не разобью голову о ствол какого-нибудь гигантского дерева в этой ночной тьме.
И счастье улыбнулось мне — лес немного поредел. Толстые деревья попадались уже не так часто на моем пути. К тому же, облака на небе немного разошлись, и лунный свет, просачиваясь сквозь листву, начал освещать землю. Я мчался напролом через лес. Охотничьи возгласы моих преследователей, сначала резкие, кровожадные и радостные, постепенно стали переходить в гневный рев, а затем крики дикой ярости. Пикты все больше и больше отставали. Ни один из них не мог соперничать в беге со мною, лесным охотником. Я бежал, рискуя получить удар ножом или стрелу в спину от случайного одинокого разведчика или дозорного пиктов, которых было полно в этих старых темных лесах. Любой из них мог остановить мой бег, отрезать путь к отступлению. Но я бежал, отбрасывая страх.
И, словно чувствуя мое безразличие к смерти, ни один пикт не встал на моем пути, не прыгнул на меня из засады, не пустил в меня стрелу. Я бежал, не останавливаясь ни на миг, зная, что мои преследователи неустанно идут следом. Мой бег немного замедлился из-за вьющихся по земле растений. Они опутывали мне ноги. Значит, понял я, ручей рядом. И действительно, вскоре я взбежал на берег большого ручья. Вдали, на противоположном берегу, возвышались темные контуры крепости Кваниара, южного укрепления Шохиры.
Может быть, прежде, чем продолжить хронику кровавых событий тех лет, уместно рассказать немного о себе и о том, почему описываемой ночью я пробирался через дремучий лес пиктов один.
Меня зовут Голт, сын Хагара. Я родился в провинции Конайохара. За два года до начала этой истории пикты переправились через Черную Реку и захватили крепость Тускелан, вырезали там всех людей, за исключением одного человека, а потом начали охоту на жителей ближайших поселений севернее реки Грома. Конайохара вновь стала глушью, в которой жили только дикие люди, дикие звери и царили дикие обычаи. Большинство ее жителей ушло к западной границе — в Шохиру, Конавагу и Орисконию, многие перебрались дальше на юг и осели вблизи крепости Тан-дары на Реке Боевого Коня. Со временем к ним примкнули другие поселенцы из старых перенаселенных провинций и в конце концов здесь образовалась новая молодая провинция Тандара. В отличие от других провинций, таких, как Великий Лорд, расположенных на восточных плодородных землях и давно заселенных людьми, она была создана в дикой неосвоенной местности охотниками, земледельцами без помощи и вмешательства аквилонской знати. Люди отвоевали землю у дикой природы и трудились на ней ради себя. Ни о каких податях кому-либо не могло быть и речи. Правил в провинции Земельный Совет, не назначаемый Лордом, а выбираемый самими людьми. Совет подчинялся только королю. Мы построили и заселили собственные крепости и самостоятельно решали вопросы мира и войны с соседними дикими племенами. И Митра знает, нам постоянно угрожали войной наши воинствующие соседи — племена Пантеры, Аллигатора и Гадюки.
