Черты ее красивого, со смуглой матовой кожей лица были безукоризненно правильны. Темные вьющиеся волосы ниспадали на плечи. Наготу высокого, стройного тела прикрывал длинный хитон из тончайшего шелка природного цвета.
На лоб был надвинут тонкий, искусно отлитый в форме извивающейся змеи золотой обруч.
Оба запястья объяли красивейшие инкрустированные браслеты. На груди драгоценными камнями сверкала диадема.
Это была Ширин — третья, самая молодая жена Ездигерда. Она почтительно наклонилась перед правителем и коснулась губами полы его одежды.
— Мой повелитель! — тихим воркующим голосом произнесла Ширин, поднимая к нему широко раскрытые глаза.
— Что еще?! — небрежно ответил Ездигерд. — Судя по твоему тону, — его губы искривила ехидная усмешка, — ты намерена снова что-то просить. Ну?!
Ширин, действительно, вовсе не отличалась кротостью нрава.
И уж если иногда в разговоре с Ездигердом ее голос и звучал особенно ласково, а взгляд темных лучистых глаз светился нежностью и преданностью, то это случалось лишь тогда, когда ей было что-то нужно от правителя.
Ширин улыбнулась.
— Ты так великодушен, мой повелитель! — с жеманным восхищением произнесла она.
— Перестань кривляться! — Ездигерд гневно нахмурился. — Ну говори, зачем пришла! Не испытывай мое терпение!
— Я пришла к тебе не одна, — с расстановкой начала она, при этом своими длинными унизанными перстнями пальцами разглаживая складки льняной джуббы на коленях правителя. — Моя подруга надеется найти у тебя помощь.
Ездигерд тяжко вздохнул.
— Вот как?! Твоя подруга, — протянул он. — Эта одна из женщин моего гарема?
— Нет, — ответила Ширин.
— Нет?! — разъяренно крикнул правитель. — Какого же демона ты привела ее ко мне?!
Ширин судорожно вцепились в запястье Ездигерда, потянула к своему лицу и принялась отчаянно целовать.
— Прошу тебя, прими ее! — обжигая кожу правителя своим жарким дыханием, шептала она. — Умоляю, повелитель мой!
Правитель решительным жестом высвободил свою руку из цепких пальцев Ширин.
— Ладно, зови ее, — наконец согласился он и затем с брезгливой усмешкой добавил: — Надеюсь, она не такая надоедливая, как ты?!
— Она не твоя жена, — улыбаясь, заметила Ширин. Потом встала на ноги, взглянула куда-то, за спину правителя и легким кивком головы подала знак.
Ездигерд услышал, как тихонько отворились двери.
Тут же через них кто-то прошел и быстрым, торопливым шагом направился в сторону сидевшего в нефритовом кресле правителя. Еще какие-то считанные мгновения — и перед Ездигердом появилась женщина.
Она приблизилась к правителю. Наклонилась и поцеловала полы его одежды с тем же почтением, с которым некоторое время назад это сделала Ширен. А затем, снова выпрямив горделивую осанку, отошла от трона на несколько шагов.
И только тогда Ездигерд смог хорошо разглядеть ее.
Приколотая к гладким иссиня-черным волосам вуаль была достаточно прозрачна, чтобы позволить увидеть молодое лицо, с белой, как лепесток магнолии, кожей. Огромные карие глаза были подведены сурьмой. Светлые муслиновые одежды нисколько не скрывали контуры стройного тела.
Ездигерд узнал ее. Это была Ассинджа — жена Зулгайена. Красивейшая из женщин Турана. Несколько лет тому назад сам Ездигерд предлагал ей госпожой войти в его дом. Но она отказала правителю, предпочтя ему его же собственного полководца.
А сейчас прекрасная Ассинджа сама пришла и королевский дворец. Но пришла туда за помощью.
За помощью?! Про себя Ездигерд усмехнулся, то ли со злостью, то ли с горечью — он и сам не разобрал.
Даже теперь, в нелегкое для нее время, Ассинджа смогла сохранить достоинство. С гордо поднятой головой пришла она искать помощи у некогда отвергнутого ею Ездигерда.
— Государь! — обратилась она к правителю, и ее голос звучал взволнованно. — Я осмелилась прийти к тебе только потому, что… не в силах более вынести этой неизвестности, — Ассинджа говорила прерывисто. — Мой муж… Тот, кто служил тебе верой и правдой, сейчас в плену, — в отчаянии ее руки взметнулись к лицу. — Разве не дорог тебе Зулгайен, что ты совсем позабыл о нем… Оставил дожидаться смерти…
Ездигерда будто передернуло. Но он совладал со своими эмоциями или же только сделал вид, что совладал.
Что ни говори, но правитель не должен показывать своим поданным, какие чувства и сомнения одолевают его.
— Я и слышать ничего не желаю о Зулгайене! — едва не срываясь на крик, отозвался Ездигерд. Глаза его гневно сверкнули.
Ассинджа, недоумевая, глядела на правителя.
— Меж твоих подданных не найдется человека, которому ты смог бы доверять больше, нежели Зулгайену, — уверенно произнесла она. — Ты всегда признавал это.
Зулгайен предал меня, — жестко сказал Ездигерд.
— Нет же! — в сердцах воскликнула Ассинджа. — Кто угодно, только не он!
Ездигерд выдавил из себя хриплый смешок.
— Твой драгоценный муж продался вендийцам. И вовсе не в темнице он сейчас, а в палатах королевского дворца в Айодхье. Ты пришла ко мне просить за него. Только вот сам Зулгайен, в объятиях вендийских девок, давно уже позабыл о тебе!
— Это неправда!
Правда — то, что он предал тебя, равно как и меня, — холодно произнес Ездигерд.
Ассинджа, отрицая, покачала головой.
— Зулгайен верен…
Но она не успела договорить — правитель резко перебил ее.
— Верен?! Да что женщина может знать о верности?! — из его горла вырвался горький смех.
— А что можешь знать о верности — ты?! — твердым голосом спросила Ассинджа.
Ездигерд почувствовал, как что-то сильно сдавило ему сердце.
— Нет! Я знаю, это не Зулгайен продался вендийцам, — решительным тоном продолжала Ассинджа. — А ты… ты — жрецам!
— Прочь с моих глаз! — не выдержав, закричал Ездигерд. — Не то я отправлю тебя на виселицу!
— На виселицу?! — усмехнулась Ассинджа. — С каких пор ты стал казнить знать?!
— Ты жена предателя. А от титула ничего не останется, как только веревка палача коснется твоей шеи!
— Как же ты глуп, Ездигерд! Мне даже жаль тебя.
— Прочь! — взревел правитель. Ассинджа издала легкий смешок и быстрым уверенным шагом направилась к двери.
Ездигерд тяжело вздохнул. Сделал небольшой глоток вина из златокованой чаши, которую по-прежнему держал в правой руке. И пустым, бесцельным взглядом уставился прямо перед собой.
Ширин стояла подле него. Ее глаза сверкали гневом. Руки инстинктивно сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели. Казалось, она готова была, словно дикая кошка, наброситься на Ездигерда и разорвать его в клочья. Так она стояла в течение нескольких долгих мгновений. А потом, вдруг громко фыркнув, медленной полной грации походкой подошла к самой кромке бассейна. Скинула с себя шелковый хитон и нагишом прыгнула в воду.
