отражала.
Кстати, «Ирдан» ведь упоминал, что его меч создали из мертвой воды…
— Чем эта вода отличается от обычной? — спросил я.
— Мертвая вода убивает, — ответил Кащи само собой разумеющимся тоном.
Ну да, так-то логично…
— И долго нам тут прятаться?
— Пока жнецы не уйдут.
И это тоже было логично…
— Кащи не знает, как долго жнецы будут в Большой Пещере, — добавил мой ручной демон… Да уж, похоже, мне потребуется еще некоторое время, чтобы привыкнуть к этому факту. — Во времена, когда жила мать гнезда Кащи, жнецы оставались в Пещере, пока не собирали нужное им количество сутей.
Краем глаза я заметил какое-то движение и повернулся. Стена пещеры, немного в стороне от Кастиана, покрылась крупными черными каплями, которые очень быстро слились в единое пятно. Сразу же после того оно запузырилось — очень знакомо запузырилось — и оттуда вылетели такие же черные крылатые ящерицы, как те, что разбили защиту «Ирдана». Тут же метнулись к озеру и заметались под потолком пещеры, но быстро успокоились и уселись на складки камня, повиснув вниз головами, будто летучие мыши.
— Тоже прячутся, — пояснил Кащи.
— Значит, даже у таких крохотных тварей есть душа… то есть суть?
— Она у них общая на весь выводок.
То есть групповой разум? Бестиарии упоминали, что некоторые монстры по одиночке были тупы и действовали, исходя из самых базовых желаний, но собравшись в крупные группы, обретали почти человеческий разум и становились по-настоящему опасны.
— А как они оказались в том снежном мире? — вспомнил я.
— Когда Кащи понял, что не может сам справиться с плохим демоном, он вернулся в Большую Пещеру и выманил за собой целый выводок мелких стижи, — объяснил Кащи и добавил с гордостью: — Кащи умный!
— Да, — согласился я с чувством. Если бы не эти мелкие летающие существа, ничего бы с «Ирданом» я поделать не смог. — Но как ты убедил их напасть на демона?
— Кащи не убеждал. Кащи знал, что в первую очередь стижи атакуют тех, у кого больше всего подземного благословения. У того плохого демона благословения хватило бы на сотню зверей.
Получалось, что в мире Кащи демоническая скверна называлась «подземным благословением»? Хотя я зря удивлялся — это для людей скверна была опасна, вызывая одержимости и перерождения. Для демонов она явно несла только пользу.
Протяжный жалобный стон эхом отразился от стен и потолка пещеры, потревожив успокоившихся было стижей и заставив Кащи свернуться в более плотный ком щупалец.
— Что этот звук значит? — спросил я.
— Кто-то только что потерял свою суть, — Кащи содрогнулся всем телом.
Это был второй раз, когда мы слышали подобный звук, и сейчас он звучал немного громче. Значило ли это, что обитатели Пещеры погибали все ближе к нам — для простоты я решил считать существ, потерявших «суть», погибшими — и жнецы приближались?
Два… уже три стона, последовавших почти сразу друг за другом, определенно звучали громче, чем предыдущие. И Кащи, и стижи это тоже поняли, потому что Кащи заметался по берегу, а стижи отлепились от потолка, собрались в воздухе в клин и на полной скорости влетели в ту самую стену пещеры, из которой появились. И провалились внутрь, будто никакого препятствия на их пути не было.
— А нам так сбежать не получится? — я показал на стену.
— Кащи не умеет менять материальность внутри Большой Пещеры, — печально отозвался тот. — Здесь нет теней.
Я моргнул — точно. Только после его слов я сообразил, что, поскольку единого источника света здесь не имелось и все освещалось равномерно, то ни от кого из нас не падали тени.
На какое-то время вернулась тишина. Потом Кащи встрепенулся, сделал несколько шагов к проходу, через который мы попали в озерную пещеру, но потом, будто опомнившись, побежал назад к озеру. А из прохода выбежало несколько существ. Все они напомнили мне вариации самого первого облика Кащи, той несуразной, но «очень страшной собачки»: горбатые плешивые тела, разное количество конечностей, уродливые морды и алые глаза. Одно из существ, бежавшее впереди остальных, имело аж восемь ног — и оно первым достигло берега озера и, не снижая скорости, прыгнуло вперед.
Черная вода поглотила существо в одно мгновение, без единого всплеска или всхлипа. И там, где над его головой сомкнулись воды, к поверхности не поднялось ни единого пузыря воздуха, не появилось даже намека на рябь.
Второе существо, шестиногое, успело поступить так же, а вот оставшиеся трое беглецов — нет. Они застыли, кто-то полностью в воздухе, пойманный в середине прыжка, кто-то — касаясь пола передними или задними лапами. А через мгновение в проходе появились силуэты преследователей — плывущих по воздуху смутных фигур. Смотреть на них отчего-то было трудно, хотелось тут же отвести глаза.
Пронесся шелест, напоминающий звук десятков тысяч летящих насекомых, сразу же за этим — тройной стон, громкий, тягучий, жалобный, и застывшие в воздухе тела рухнули на землю.
Внешне они казались целыми, но я не сомневался в том, что они мертвы — слишком в неловких и неуклюжих позах замерли их неподвижные тела.
Я перевел взгляд на смутные фигуры и заговорил прежде, чем они успели сделать что-то еще:
— О, Предвечный, Древнейший из Древних, Бесформенный, но не лишенный формы…
Я не вспоминал эту молитву много дней, но слова лились легко и свободно, будто навсегда впечатанные в мой разум.
Мысль о том, чтобы вот так отправить Жнецов к их богу, возникла у меня едва Кащи упомянул, что они мертвы. Если молитва работала на могущественных стражах проклятого Города Мертвых, то почему бы ей не сработать и на этих неведомых демонах?
Конечно, я не был уверен, что это получится, и не горел желанием встречаться с Жнецами только для того, чтобы свою теорию проверить. Но сейчас выбора не было. И в этом заключался наш основной шанс на спасение — потому что, раз Жнецы забирали души у демонов, вряд ли они откажутся сделать то же самое с людьми.
Смутные фигуры замерли, а потом словно неощутимый ветер сорвал с них покров магического тумана.
Их было пятеро — пять человекоподобных фигур. Даже вполне человеческих, я бы сказал. И лица тоже были обычными. Только цвет кожи отличался — неприятный, желтовато-серый, как бывает у свежих трупов. Вокруг шеи каждого висело ожерелье с многочисленными крупными кристаллами, слабо светящимися нежным белым
