папой – он накануне вернулся из рейса – накрыли стол, и положили рядом свои телефоны, и ждут, что мы позвоним. Двух наших открыток им недостаточно…
После второго января, сказал себе Пашка. Осталось доработать три жалких упражнения. То есть не жалких, а… но три, а не тридцать! И вот, когда я сдам зачет и Ева, конечно, сдаст, ей всего два упражнения осталось…
Дальше его фантазия отказывалась идти. Будто была стена во времени между вторым января и остальным Пашкиным будущим.
– Давай позвоним родителям, – сказал Артур. – Просто голоса послушать.
Пашка покачал головой:
– Равновесие. Баланс. Боюсь нарушить. Вдруг они приедут. Вдруг станут расспрашивать…
Артур передернул плечами, будто его морозило. Ева раскладывала колбасу и сыр на бутерброды:
– Я своим пыталась дозвониться. Связь обрывается. Говорят, в Торпе авария на какой-то вышке. Хоть сообщение прошло, и то спасибо…
Алиса сидела на Валиной кровати, молчала. Пашка, вытерев руки полотенцем, подсел к ней:
– Слушай, Новый год. Как встретишь, так и проведешь. Давай успокаивайся, еще ничего не случилось, зачет еще впереди, у Вальки он автоматом…
Алиса подняла на него затуманенный взгляд. Пашка напрягся:
– Алиса? Какое сегодня число?!
– Тридцать первое, – сказала она шепотом.
– А завтра будет какое?
Алиса разрыдалась – слезы градом потекли по щекам, а лицо оставалось неподвижным и ни звука не слышалось, ни дыхания, ни всхлипа.
– Алиса, – в ужасе сказал Пашка. – Завтра первое января! Ты слышишь?!
Подскочила Ева, схватила Алису за плечи, начала трясти:
– Завтра первое! Первое января! Повтори! А вчера было тридцатое!
Артур зачем-то посмотрел на часы, и Пашка посмотрел вслед за ним. Без пяти одиннадцать. Что случится с Алисой, когда пробьет двенадцать? Карета превратится в тыкву, Алиса проснется сегодня утром, тридцать первого декабря?!
Открылась дверь. Пашка увидел сперва силуэт и напрягся: зачем незнакомый человек явился без стука?! Потом незнакомец вошел, свет упал ему на лицо, и Пашка увидел, что это Валя, но он изменился – кажется, стал выше ростом.
Пашка вскочил. Валя обвел взглядом комнату, увидел Алису, бросился к ней, чуть не опрокинув уставленный тарелками стол. Сел – упал – рядом, обнял ее:
– Ну что ты плачешь? Все хорошо…
– Она в кольце, – глухо сказал Артур. – Она в петле времени тридцать первого декабря.
– Нет. – Валя для верности помотал головой. – Она не в кольце и не будет, и с чего бы ей быть в кольце? Никогда больше, всё…
– Она знает, что за твои косяки ее накажут, – сказал Пашка. – А ты накосячил.
– Откуда… откуда знаешь? – Валя заглянул Алисе в заплаканные глаза. Она мотнула головой, то ли не умея, то ли не желая отвечать.
– Ничего не будет. – Валя провел ладонью по ее волосам. – Я… сдался, смирился. Можете считать, что я убил своего хомяка…
Все в комнате одновременно сделали вдох. Алиса уставилась на Валю с новым ужасом.
– Виртуально. – Валя через силу улыбнулся. – Информационно. В проекции. Короче, я ничего вам не расскажу, ничего не объясню, ничем не помогу, что бы ни случилось. Но для Алисы завтра будет первое января. Как для нас для всех… Давайте, что ли, встречать Новый год.
* * *
Сашка сидела за конторкой, водя карандашом по альбомному листу. Под ее рукой вырастало, шевелилось, складывалось многомерное изображение.
– Я принес морковки, – сказал Костя за ее спиной. – Для хомяка.
– Спасибо. – Сашка покосилась на клетку. – Покорми его, пожалуйста.
Хомяк не стал есть и убрался в свой домик. Сашка рисовала. Костя отставил тарелку с морковкой и подкинул в камин березовое полено:
– Ты спасла своего брата.
– Я его сломала. – Сашка водила карандашом по шероховатой кремовой бумаге. – Я сломала Глагол в повелительном наклонении.
– Иначе ты бы его не удержала, и он бы разрушил себя.
– Ну вот, теперь удержала. – Она выстраивала на бумаге тень, полутень, свет, блик, рефлекс.
– Но твой план остается… в силе? – спросил он очень тихо, очень осторожно, будто вынимая кирпич из самого основания высокой башни.
– Не знаю, – сказала Сашка. – Посмотри.
Она повернула к нему свой рисунок. Человеческое лицо, но может, и нет. Может, горящий муравейник. А может, стая птиц, влетающих в реактивную турбину.
– Это не ты, – быстро сказал Костя. – Это… твоя усталость. Беспокойство. Отдохни.
– Это я. – Сашка вернула рисунок на конторку. – Я изменилась как идея. Каждое решение меняло меня изнутри. И знаешь, чем я теперь отличаюсь от Фарита?
– Всем, – сказал Костя.
Сашка покачала головой:
– Фарит никогда не требовал невозможного, Костя. А я требую. И глядя вот на это, – она коснулась рисунка, – я спрашиваю себя… Может, я потребовала невозможного от истинной Речи?
Часть пятая
Глава 1
Пашка лежал, глядя на солнечный луч на потолке, и улыбался, зная, что сон продолжается.
Пахло елкой и мандаринами. Еле слышно цокали часы в гостиной. Приглушенно звучали голоса. Рядом кто-то посапывал; Пашка повернул голову. Артур спал на своей раскладушке, на спине, раскинув руки, и по выражению его лица можно было поверить, что ему десять лет. И это зимние школьные каникулы. И дедушка уже смазал лыжи смолой и воском.
Пашка сел на диване. Это был не сон. Невозможно.
Артур проснулся под его взглядом, пошевелился, и хлипкая раскладушка чуть не рухнула. Секунду они смотрели друг на друга, потом Артур перевел взгляд на деревянный потолок – туда, где лежала полоска утреннего солнца.
…Они пришли вчера без пяти двенадцать, пробились сквозь метель. Позвонили в калитку, и бабушка с дедушкой открыли им дверь.
Они упали за новогодний стол, сооруженный не на двоих, а с запасом – на большую компанию. Чокнулись бокалами с шампанским, не заботясь о том, что полночь наступила уже минут пятнадцать назад. В подарок они принесли букет сосновых веток, наломанных по дороге, и бабушка бережно поставила их в самую красивую вазу.
Потом они вместе хохотали, вспоминали смешные случаи из детства, а дом обволакивал их звуками, запахами, теплом. В конце концов в гостиной стало так жарко, что бабушка принесла из кладовки целый ворох старых штанов и футболок. Артур и Пашка оделись как летом, и обоим показалось, что полгода в Торпе были сном. Им приснился Институт. В кошмаре.
Дедушка все хотел дозвониться родителям, но чудила связь. В конце концов просто написали сообщение-поздравление. И уже через час Артур и Пашка забрались в постели, Пашка на диване, Артур на раскладушке, как в детстве, как всегда. Как в жизни.
И вот теперь наступило утро.
Еле слышно приоткрылась дверь. Заглянула бабушка – одним глазом. Увидела, что братья не спят, приоткрыла дверь шире:
– Идите завтракать!
– Еще минуточку, ба, – заныл Артур, изображая себя пятилетнего, которого будят на рыбалку.
И бабушка засмеялась. И Пашка счастливо заржал.
* * *
Они доедали новогодние салаты, а потом мазали варенье на хлеб. Чуть остывший под утро дом нагревался снова – дедушка не жалел дров.
– А Ева, – сказала бабушка, когда разговор на минуту прервался, – так и дрыхнет. Голодная. Ее не будить?
Артур и Пашка посмотрели на двери гостевой комнаты, плотно
