думает о таком, пока несчастная девочка заходится криком в небе. И в то же время от этой мысли ей вдруг стало очень одиноко. И тут ее мозг, который тщетно просеивал поток городского шума в поисках единственного голоса, наконец нашел его. Вот он, блеснул, как золотая монета в куче сухих листьев.
Неттл невольно вскрикнула от радости и выбежала на балкон.
* * *
Прикрыв глаза от солнца, она посмотрела на парящих в вышине морских птиц. Ее переполняла надежда и тоска. Может, Неттл слишком хотела увидеть брата и потому одна из чаек показалась ей знакомой? Нет, разыгравшееся воображение тут было ни при чем – птица действительно спускалась к ней, кружась…
– Янник! – позвала она вслух и даже радостно взвизгнула, когда чайка с размаху села на перила балкона.
– Где ты была? – спросил он. – Я вернулся к Тэнси, а ты куда-то пропала!
– Прости. Я… думала, ты нас найдешь. Ты ведь всегда находишь меня, если хочешь.
– Но не тогда, когда ты закрываешься! – огрызнулся Янник. Белые чаячьи глаза с черной точкой зрачка сверкали от злости. – Я нашел тебя, только когда ты сама начала меня дергать!
Неттл не знала, правильно ли она поняла Янника, или ей следовало ему возразить, но она была слишком рада снова видеть его словно политую шоколадом голову.
– Мне нужно столько тебе рассказать! – вздохнула она.
– Нет, сначала ты меня послушай! – перебил ее Янник. – Тот человек, Галл, который вас преследовал, он только что караулил со своей лошадью внизу, прямо у дома.
– Все в порядке, – заверила брата Неттл. – Теперь мы работаем вместе. История про заговорщиков-проклинателей оказалась правдой, так что… Погоди, что ты сказал? «Только что караулил»?
Неттл перегнулась через перила и посмотрела на улицу. Янник не ошибся: Галл, черная карета и болотная лошадь куда-то пропали.
* * *
Неттл вернулась в комнату, оставив Янника сидеть на перилах.
– Келлен, – сказала она, – Галл исчез. Разве он не должен был нас дождаться?
Брови Келлена поползли вверх. За его спиной в комнату вошел главный составитель. Он был бледен как смерть, словно готовился к худшему.
– Я должен знать правду. Вы можете спасти мою дочь?
– Об этом еще рано говорить! – воскликнул Келлен. – Я здесь всего полчаса. Но… расплести проклятие будет невозможно, пока я не разузнаю что-нибудь о проклинателе.
– Тогда прошу меня простить, – сказал главный составитель, развернулся и два раза ударил кулаком о стену.
По сигналу в комнату вошли четверо мужчин. Каждый их шаг таил мрачную угрозу, они несли веревку и два больших мешка. Один прижимал к предплечью дубинку, причем до того незаметно, что сразу становилось ясно: ему не впервой пускать ее в дело.
– Эй! – заорал Келлен. – Что происходит?
– Не бойтесь, – сказал главный составитель. – Вы нужны им живыми.
Неттл рванулась к балкону, но ее схватили раньше, чем она успела добраться до двери. Чья-то грубая ладонь накрепко запечатала ей рот. Но, прежде чем балконные ставни с грохотом захлопнулись, она заметила, как Янник испуганно взмыл в воздух. В следующий миг Неттл прижали к полу и связали ей руки за спиной. Она слышала, что Келлен еще сопротивляется.
– Мы же пытались вам помочь! – закричала она.
– У меня не было выбора, – ответил главный составитель. – Освободители сказали, что снимут проклятие с моей дочери, только если я передам им вас. Простите. Я бы хотел найти другой способ ее спасти.
– Но это не так работает! – Кто-то пытался запихнуть Неттл в рот кляп, но она брыкалась и извивалась. – Вас обманули! Они не смогут снять собственное проклятие, даже если захотят…
Больше она ничего сказать не успела, потому что ее схватили за волосы и крепко приложили головой об пол. Удар был недостаточно сильным, чтобы Неттл потеряла сознание, но висок взорвался болью, а перед глазами вспыхнула россыпь звезд. Неттл вскрикнула, глаза наполнились слезами, и не успела она опомниться, как кляп все-таки оказался у нее во рту.
Келлен издал приглушенный вопль. Неттл вывернула голову и увидела, что он с немой яростью смотрит на человека, который ее ударил. У Келлена изо рта тоже торчал кляп. «Мы были вашей единственной надеждой, господин главный составитель! – прокричала бы Неттл, если бы смогла. – Единственной надеждой вашей дочери! Вы глупец!» Висок у нее горел, и что-то щекотало щеку. «Кровь, – подумала она. – Наверное, кровь. У меня идет кровь». Она на мгновение зажмурилась, надеясь унять гнетущее разочарование в груди и тошнотворную боль в голове и обрести покой. Но это было не так-то просто. Все вокруг кричали. К голосам примешивались другие звуки, и то, что щекотало ее щеку, становилось все более настойчивым и не похожим на струйку крови.
Люди испуганно вопили, не понимая, что происходит. Коврик у лица Неттл елозил и шевелился, словно полчища муравьев. Веревка, которой ей связали руки, дергалась и извивалась, подобно змее. И со всех сторон, из каждого угла доносился тихий шелест распускающихся нитей.
Келлен не чувствовал, что он теряет над собой контроль. Скорее он наконец вырвался на свободу. Словно он всю жизнь, как муха, бился о мутное стекло глупости других людей. Их жалкое невежество, их самовлюбленную слепоту, их высокомерие, трусость. Он весь был покрыт синяками и ссадинами после этого долгого бессмысленного сражения. А теперь он влетел в стекло, подобно пуле, и разнес его вдребезги.
Келлен вдруг почувствовал: ничто не устоит перед его гневом. Кляп во рту, дрожа, распадался на куски, сухие нити змеились на языке. Человек, который держал Келлена, закричал от страха и боли и отпустил его. Веревки, связывавшие его руки, судорожно дернулись и ослабли. Келлен встал и выплюнул комок спутанных ниток. Губы сами собой растянулись в злобной усмешке. Веревки у его ног дергались, как маленькие угри, разваливаясь на волокна. Гобелены по всей комнате расползались, а картины, которые вышила крестиком маленькая девочка, распускались с тихим щелканьем.
Неттл, лежавшая на полу в паре метров от него, села и освободила запястья от извивающейся веревки. При виде кровавой ссадины у нее на лбу ярость Келлена разгорелась еще пуще.
– Вы пытались нас связать, – проговорил Келлен. Внезапно это показалось ему ужасно смешным. – Вы пытались связать меня!
Человек, схвативший его, теперь жался к стене, сжимая руку и задыхаясь от ужаса. Келлен запоздало понял, что с его пальцами что-то не так. По коже пробежала рябь, и она начала распускаться, от костяшек пальцев к запястью заструилась кровь…
– Прекрати! – заорал главный составитель.
Но Келлен не мог. Ему оставалось только смотреть на мужчину, который зашелся
