class="p1">— Любой, кто покидает усадьбу, берёт бирку со знаками моего клана. Если на вечерней поверке какой-то бирки не досчитаются, значит, человек не вернулся. Тогда мы поднимаем тревогу и отправляемся на поиски.
— Это очень предусмотрительно, — согласился я. — А если, к примеру, я уйду и решу заночевать у себя дома? Или меня задержат в управе по делам?
Цугава улыбнулся. Взгляд его остался холоден.
— Тогда, Рэйден-сан, я советую вам прислать гонца с известием, что вы задерживаетесь. Во избежание лишних хлопот.
Я ответил поклоном: мол, понял. Традиции с бирками, похоже, было много лет. Мой буйный родич Камбун из всех традиций признавал лишь ношение острых мечей. В семье господина Цугавы носили плети и палки, зато свято блюли все остальные заветы, оставшиеся с древних времён.
Двое самураев повели лошадей в обход, намереваясь завести их через задние ворота и поставить в конюшню. Разумные действия — я уже успел сломать голову, прикидывая, как животных заводят с парадного входа. Сразу за воротами был разбит изящный сад камней с крошечным прудом, справа располагался огород, слева — сторожка привратника; от неё к господскому дому, крытому бамбуковой черепицей, тянулась дорожка, выложенная плоскими камнями…
Короче, лошади испортили бы всю красоту.
Делая вид, что любуюсь садом, я тайком осмотрелся. Строений в усадьбе было немало, я видел далеко не все. Но кое-что я понимал ясно: кромка забора нигде не примыкала к крышам построек в достаточной степени, чтобы можно было, взобравшись на забор, перепрыгнуть на дом. Ну да, мой дом — моя крепость. Если у тебя хватает земли для таких предосторожностей…
«Какой красивый!» — воскликнула Каори, увидев наше жильё ещё на стадии строительства. Представляю, что бы она сказала, увидев усадьбу господина Цугавы! А может, ей здесь не понравилось бы — представления Каори о красоте включали в себя многое, чего тут, вероятно, и не нашлось бы.
— Я велел поселить вас в гостевом домике, — сообщил Цугава. Он стоял рядом, ничем не выказывая желания поторопить меня. — Это на заднем дворе, рядом с домиком для купания. Когда у нас нет гостей, мы пьём там чай в хорошую погоду. Не беспокойтесь, там уютно. Прислуга снабдит вас всем необходимым для приятного ночлега.
Он не спрашивал о моих предпочтениях. Он уже всё решил за меня. Учитывая разницу в нашем положении, в этом не было ничего оскорбительного. Тем не менее, я почувствовал глухое раздражение.
— Вы знали, что меня отправят к вам? — спросил я.
Он дёрнул уголком рта:
— Вас или кого-то другого. Я знал, что вернусь с дознавателем. Знал, что дам ему достаточно времени для разбирательства. И потом, Рэйден-сан, вас не отправили ко мне. Я пригласил вас в гости. Чувствуете разницу?
Я кивнул. Разницы я не чувствовал.
3
«Вы простите меня за это?»
— Вы лекарь? — слабым голосом спросил Ансэй.
— Нет, я дознаватель.
Я не видел причин скрывать правду. Во всяком случае, меня об этом не просили. Куда больше меня интересовал голос сына Цугавы. Голос как голос, ничего особенного.
— Он всегда так говорит? — на всякий случай спросил я у главы семьи. — Вы не слышите ничего необычного?
Задним числом я сообразил, что веду себя невежливо — говорю о присутствующем здесь наследнике, как если бы он отсутствовал или был без сознания. К счастью, господин Цугава не счёл меня грубияном.
— Всегда, — ответил он. — Это его голос.
— Очень хорошо, — с облегчением выдохнул я.
— Дознаватель? — опомнился Ансэй. — Почему дознаватель? Зачем?
Он сидел на ложе, одетый в лёгкое хлопчатобумажное косодэ [30] без пояса. Внешностью Ансэй был очень похож на отца: орлиный нос, брови вразлёт. Даже прически одинаковые: лоб выбрит узкой полосой, узел волос на затылке собран в виде рыболовного крючка и загнут вперёд. Но в позе молодого человека, жестах, мимике, в его манере двигаться так, словно он был не человеком, а тряпичной куклой — нет, никто бы не усмотрел в этом родства с властным, решительным Цугавой.
Должно быть, Ансэй пошёл в мать. Я взял себе на заметку: при встрече с госпожой подтвердить или опровергнуть это предположение. Голос голосом, а движения не лгут. Если фуккацу имело место, пусть даже самое необычное фуккацу — движения могут выдать подселенца. Спрашивать, не видит ли отец чего-то непривычного в действиях сына, я не рискнул.
Возможно, потом, наедине.
— Служба Карпа-и-Дракона, — вместо меня объяснил Цугава. Я был благодарен ему за предупредительность, но втрое больше за то, как ловко он обошёл острые углы визита дознавателя. — Я пригласил господина Рэйдена погостить у нас. Надеюсь, вы сойдётесь. Юношам приятно общение с ровесниками.
— Гость, — Ансэй улыбнулся, смешно наморщив нос. — Рад знакомству, Рэйден-сан! А я уж было разволновался… Надеюсь, вы не подозреваете меня в фуккацу?
Он засмеялся: шутка пришлась ему по сердцу.
— Я тоже рад знакомству, — уклончиво ответил я. — Это честь для меня, Ансэй-сан.
Деликатность, напомнил я себе. Я гость, никаких прямых допросов. Такие, как молодой господин, обидчивы. Замкнётся, решит, что семья облыжно считает его перерожденцем, не имея на то оснований; в порыве чувств опять схватится за меч, решив, что незачем жить, если его подозревают в сокрытии чужой личности, видят в сыне постороннего человека…
Попытка вспороть себе живот получала веские обоснования. Сильный отец, слабый сын. Вечные терзания, желание соответствовать строгим требованиям семьи, осознание невозможности изменить свою природу. Акт сэппуку в таком случае — ещё один довод в пользу того, что ты настоящий самурай. Даю руку на отсечение, что, готовя место для сведения счётов с жизнью и обнажая меч, молодой господин Ансэй втайне желал, чтобы его остановили — и делал всё возможное, чтобы так и случилось.
Явись в управу кто-нибудь, менее знатный и влиятельный, чем Хасимото Цугава, изложи историю неудачного самоубийства сына — его попросили бы удалиться, не дослушав до конца. Признаки фуккацу были такими косвенными, зыбкими, малозначительными, что ни один дознаватель не поверил бы в факт перерождения. Подозреваю, что Сэки Осаму тоже не поверил. Меня отправили не для того, чтобы я действовал по протоколу дознания. Меня отправили для успокоения души господина Цугавы. Я проведу здесь несколько дней в праздности и сытости, доложу хозяину дома, что его сын — его сын, и никто более, составлю доклад для начальства, после чего вернусь к своим обычным обязанностям.
Не худший исход, честное слово.
— Отец умер, сын умер, — наследник похлопал себя по груди, где висел амулет, точно такой же, какой я видел у господина Цугавы. У вассалов и слуг тоже имелись амулеты: меньше размером, чем у членов семьи Хасимото. — Рэйден-сан, вам известно наше семейное благопожелание?
Я
