Чирей катался по насыпи, обхватив руками ушибленную ногу. Он так громко шипел и ругался сквозь зубы, что не слышал, как с той стороны стальной магистрали раздалось гортанное уханье и быстрые шаги. Перед глазами до сих пор плавали яркие вспышки и разноцветные круги, так что старик не видел, как со стороны похожего на уродливый скелет старого дерева к нему на четвереньках торопливо приближается темная согбенная фигура.
Беглец заметил опасность, когда было слишком поздно. Быдляк встал на узловатые в коленях кривые ноги, трижды ударил себя кулаками в грудь, крича что-то на непонятном языке. Черных заорал, прикрывая голову сложенными перед собой крест-накрест руками. Забыв о боли в распухшем колене, засучил ногами, как будто хотел то ли отползти подальше от похожей на первобытного человека твари, то ли оттолкнуть ее от себя.
Быдляк замер на мгновенье, с интересом и удивлением разглядывая жертву, а потом издал сиплый рык и сорвал с головы старика противогаз.
Глаза Чирья распахнулись от ужаса и страха скорой смерти. Он всхлипнул, прижал ладони ко рту, но вскоре закричал от обжигающей нутро и пронзающей мозг боли: не желая больше оттягивать момент насыщения, быдляк с треском разорвал комбинезон на его животе и впился зубами в дряблое брюхо.
* * *
Зубр сидел за рабочим столом мрачнее тучи. День не задался с самого утра, и тому было как минимум две причины.
Первой, и доселе не устраненной, служил физический износ обеспечивающих нормальное функционирование убежища установок. Сегодня во втором часу ночи стройные ряды вышедших из строя агрегатов пополнил привод воздухонасоса. Если бы не Кулибин со своей страстью мастерить в свободное время из отслуживших железяк работоспособные устройства, к этой минуте убежище стопроцентно превратилось бы в склеп для погибших от удушья людей. А так механик от бога, человек с золотыми руками и такой же золотой душой, в короткие сроки устранив поломку, в очередной раз отодвинул опасную черту, за которой находилась веющая холодом смерти непроглядная мгла.
Дальше так продолжаться не могло. Системам жизнеобеспечения убежища требовалась срочная модернизация, но большая часть необходимых для нее ресурсов находилась в руках «металлургов» и «лепсенцев». Получить их можно было с помощью грубой силы либо путем политической интеграции на выгодных для «кожевенников» условиях. Оба варианта были невозможны без использования козырного туза в лице Константина Черных, точнее, хранящихся в его памяти сведениях о местоположении могильника с радиоактивными отходами на территории КЧХК.
В этом и крылась суть второй причины плохого настроения коменданта. Час назад доложили результаты утренней переклички. Чирей бесследно исчез, а вместе с ним исчезла и надежда на благополучное решение как минимум трех взаимосвязанных проблем.
Поскольку Зубр не верил в мистику и чертовщину, он велел немедля привести к нему Миклина. Тот сразу понял, по какому поводу его вызвал комендант, и с порога рассказал, как все было.
– Я думал, вы разрешили Чирью выход на поверхность, – буркнул Вахтер и, как нашкодивший школьник в кабинете директора школы, засопел носом, глядя себе под ноги.
– Думал он.
Сцепив пальцы в замок, Зубр сердито нахмурил лоб и не сводил глаз с Вахтера, как будто хотел взглядом прожечь в нем дыру.
По левую руку от коменданта на скрипучем деревянном стуле расположился Знахарь. Зубр его вызвал, как только узнал плохие вести. С задумчивым выражением лица он смотрел на стоящего спиной к двери Вахтера.
– Почему вчера не доложил, когда Чирей не вернулся с прогулки?
Миклин поднял голову. Наткнулся на тяжелый взгляд Зубра, торопливо отвел глаза в сторону.
– Я спрашиваю, почему сразу не сообщил о пропаже Черных?! – рявкнул комендант, стукнув кулаком по столу.
Миклин вздрогнул, втянул голову в плечи и торопливо забормотал:
– Я до последнего верил, что он придет и все образуется. А когда время вышло, испугался, потому и сменщику ничего не сказал.
Знахарь закатил глаза к потолку со страдальческим вздохом, а Зубр почернел лицом и чуть не задохнулся от возмущения.
– Да я ж тебя… – злобно прошипел он. Встал, опираясь кулаками в столешницу, и гаркнул во всю мощь легких: – Блоха!
Дверь приоткрылась, и помощник ужом проскользнул в кабинет.
– В карцер этого на две недели! Кроме воды и хлеба, ничего ему не давать!
– Послушай, Зубр, – начал было Знахарь, но комендант так зыркнул на него, что он предпочел замолкнуть.
– Чего глазами хлопаешь?! Выполнять!
Витька кивнул и взял Миклина за локоть, намереваясь вывести того из кабинета.
Вахтер оттолкнул от себя мальчишку:
– Пусти! Сам пойду, – мрачно пробурчал он и заковылял к выходу.
Блохин открыл дверь и шагнул в сторону, чтобы не мешаться под ногами арестанта. Стоя на пороге, Миклин бросил через плечо:
– Зря вы так со мной. Чирей говно был, а не человек. Так что я, можно сказать, убежищу большую услугу оказал.
– А ведь он прав, – сказал Знахарь, когда дверь захлопнулась и в коридоре послышался звук удаляющихся шагов. Звонкий от ботинок Блохина и глухой, пришаркивающий, от сапог Вахтера. – За какое бы дело Чирей ни брался, от него проблем было больше, чем пользы. Гнилой был человечишко.
– Может, и так, спорить не буду, но в этот раз у него был реальный шанс исправиться, а Миклин все испортил.
– Сдается мне, я чего-то не знаю. Ну-ка, давай рассказывай.
– Да тут и рассказывать-то нечего. А добрая часть вчерашних событий тебе и так известна.
– Так ты о бунте. Ну и при чем здесь Чирей? Погоди, дай сам угадаю. Он эту кашу заварил, а ты обязал его расхлебывать, да?
Комендант пожал плечами.
– Ну не томи, говори как есть.
– Вполне возможно, Чирей послужил катализатором народного недовольства, но он же и предложил помощь в обмен на освобождение от занятий и дополнительную пайку, – поведал Зубр.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся Знахарь и покачал головой. – Что он тебе пообещал?
– Карту Чепецкого химкомбината.
Лицо Знахаря изумленно вытянулось. В глазах застыл немой вопрос. Он только хотел поинтересоваться, зачем она понадобилась, как Зубр сам рассказал о могильниках с радиоактивными отходами, создании «грязных» бомб и связанными с ними надеждами.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Комендант сказал, что хотел, а Знахарь переваривал услышанную информацию. Наконец он спросил осипшим голосом:
– Как ты мог додуматься до такого? Мало тебе радиации, хочешь еще добавить?
Зубр поморщился, как от зубной боли, встал из-за стола, прошелся взад-вперед по кабинету, стуча подошвами старых ботинок. Остановился напротив друга, заложил руки за спину и сказал, глядя на него сверху вниз:
– Вот только не надо тут морали читать. Если есть другие варианты решения наших проблем, выкладывай, не стесняйся. Только вот что я скажу тебе, друг ситный, сколько бы ты ни ломал голову, а ничего лучше не придумаешь. Сила уважает силу. Слабым никто ничего не даст просто так, наоборот, последнее отберут. Если хочешь, чтобы сосед разговаривал с тобой на равных, заимей дубину, как у него. А еще лучше, если твоя дубина окажется раза в два больше и увесистее соседской. Тогда уж точно переговоры не зайдут в тупик и ты выторгуешь для себя максимально выгодные условия.
– Навыторговывались уже, – буркнул Знахарь. – Живем, как крысы, по подземельям прячемся. Разве это жизнь?
– Чего ты от меня хочешь?! – неожиданно вспылил Зубр. – Думаешь, я в восторге от этой идеи? Ошибаешься. Но я, в отличие от тебя, хоть что-то пытаюсь предпринять ради спасения убежища. И ладно бы ты не знал, в какой заднице мы оказались, но ведь это не так. Чего, спрашивается, пацифиста из себя корчишь?
Комендант помолчал, сердито раздувая ноздри, выдохнул и сказал спокойным тоном:
– Вот скажи честно, без утайки: сколько, по-твоему, без капитального ремонта системы жизнеобеспечения протянут? Неделю? Две? Месяц? Год? Не знаешь? Вот и я не знаю. Сегодня ночью мы опять оказались на краю гибели. Хорошо, что у нас Кулибин есть. Спас, как обычно, выручил. А если с ним что-нибудь случится: инфаркт, там, ну или инсульт. – Зубр трижды сплюнул через левое плечо, постучал по столу и покусал язык: – Чур меня, чур, чтоб не сглазить. Что тогда делать будем? Ляжем и приготовимся помирать, как аксакалы какие-нибудь? Нет уж, я на такое не подписывался, да и ты, думаю, тоже. Иначе давно бы ушел на дно. Но ты ведь, как та лягуха из басни, все борбаешься, шевелишь лапками, так и норовишь выбраться из кувшина. Так какого рожна моралиста сейчас включил, а?
