прошу и у кого, но точно знала, что готова отдать за это все на свете; все, на что была способна моя душа. – Пожалуйста».
На следующий день меня отвезли в больницу.
Тёма написал, что ждет у арки, но я не сразу его увидела. Хотя я бы сейчас и здоровый указатель с надписью «Разберись со своей жизнью» пропустила. Предгрозовое небо висело так низко, что казалось, надвигаются сумерки, хотя на часах не было даже трех. Я шагала, не замечая ни поворотов, ни деревьев – как я только в них не врезалась по дороге, – а в ушах все звучал отчаянный крик Фроси.
– Вера! – окликнул кто-то со спины.
Тёма поравнялся со мной, на ходу затаптывая бычок истлевшей сигареты. Я покачала головой, не забывая шагать вперед.
– Как все прошло?
Сметана жива, Ваня вот-вот проснется, а я только что стала свидетелем изнасилования. Я привычным жестом потерла оловянное кольцо на безымянном пальце. Лучше просто не бывает.
– Прости. Я забыл, что ты без голоса.
Не останавливаясь, я показала ему большой палец.
– За нами кто-то следит? – настороженно уточнил Тёма.
По-моему, он это уже спрашивал. Я неопределенно кивнула. Антон явно не просто так торопился.
Вывески метро нигде не было видно, зато детских площадок перед нами оказалось целых три. На каждой паслось по парочке галдящих детишек. Некоторые размахивали тяжеленными по виду разноцветными ранцами, кто-то качался на хлипких веревочных качелях. Нет, туда нам точно не надо.
Я повернула на ближайшую улицу.
– Мы куда-то спешим? – Тёма начал оглядываться.
Я заметила, что на руках у него поблескивало то же свечение, каким бросил в меня Леша, и помотала головой, на ходу печатая в телефоне:
«Давай, пожалуйста, уйдем куда-нибудь. Я все потом расскажу».
Чтобы не тратить время, я отправила ему эсэмэску. Тёма пробежал ее глазами и подтянул на плече рюкзак.
– Конечно. Хочешь, возьмем такси? Куда тебе надо?
Я остановилась. Неплохая мысль. В метро все равно спуститься не смогу… Я благодарно кивнула.
Тёма расплылся в улыбке и легко коснулся моей спины.
– Сейчас закажу. Куда едем?..
В этом «Едем» было что-то такое интимное и доверительное, будто он больше не мыслил нас по отдельности.
«Архиповское кладбище», – напечатала я, и, читая неотправленную эсэмэску, Тёма так низко склонился к моему плечу, что его дыхание – смесь табака и арбузной жвачки – защекотало шею.
– Хорошо, – проговорил он негромко.
Через несколько минут мы уже сидели на заднем сиденье «Мерседеса». В салоне пахло кожей и мятным освежителем воздуха, но запах сигарет перебивал все. Что он курит? Раньше запах не был таким резким.
Водитель на переднем сиденье за всю поездку не сказал ничего, кроме «здравствуйте». У меня не было голоса, Тёма был не из болтливых, так что ехали мы в абсолютной тишине. Телефон и сумка лежали у меня на коленях, а я с какой-то тихой радостью наблюдала за проносящимися за окном домами. Наконец все идет так, как хочу я, а не мироздание или Антон.
Я без особой надежды снова позвала Лестера, но он не ответил.
Телефон тихонько пиликнул.
«О чем ты думаешь?»
Сообщение было от Тёмы. Я удивленно повернулась. Он смотрел на меня, и во взгляде его читался такой же задор, как когда он признался, что нарочно уронил Юлю.
«Ты можешь забрать силу Зимы?» – набрала я и почувствовала, как потеют ладони.
Пожалуйста. И я буду скрывать тебя от Антона до конца жизни.
Левая бровь со шрамом от пирсинга удивленно поднялась.
– Ты не хочешь быть Зимней Девой?
Я замотала головой.
«Что мне сделать? Как это работает?»
– Ты не хочешь быть Зимней Девой, – ошарашенно повторил Тёма.
Мне хотелось заорать. Да, да, я не хочу быть Зимней Девой! Не хочу быть чудовищем.
– Почему? Это же сила.
Я крепче сжала телефон.
«Мне она не нужна. Забери ее».
Где-то на задворках сознания возникла мысль, что с силой Летней и Зимней Дев, с моей силой воображения Тёма станет непобедимым, как какой-нибудь древний Бог.
Но это уже будут не мои проблемы, правда?
– Ну… – неуверенно начал он, прочитав эсэмэску. – Ты должна как-то проявиться. С Юлей это вышло, когда она наказала меня. Тебе нужно сделать что-то подобное.
Что-то подобное. Тёма избегал смотреть мне в глаза, но я поняла, что он имел в виду. Самое невинное, что я могла с ним сделать, – это добавить к его старому шраму-линии еще один. Все лучше, конечно, чем то, что я сделала с Ваней и с Лешей… Но все равно ему будет больно.
– Не переживай, Вера. – Тёма взял мою руку в свою и начал неспешно чертить на тыльной стороне ладони круги, периодически задевая кольцо. Подушечки пальцев у него были мягкие, а сами пальцы неожиданно жесткие и сильные. – Это не очень больно. Тебе нужно будет только вовремя перестать.
Хорошо ему говорить. Я прикрыла глаза, обращая мысленный взор внутрь себя. Замершие в снегу безмолвные деревья, ледяное озеро с мертвыми людьми, покой, абсолютная и безграничная сила – и где-то там, между этими исполинами затаилась моя покореженная, поблекшая, одинокая душа. Что от нее останется, когда он заберет мою силу? Что я буду делать?
Ты же сама этого хотела.
Я вздохнула и потянулась к той части себя, что сплошь была мощь и стужа, ледяная стена белой вьюги. Мне нужно было зачерпнуть совсем немного, чтобы влить в плоть под пальцами. В отличие от Леши, у Тёмы внутри не осталось следа Летней Девы, но пульс его так же ускорился, когда я, вызвав холод, пустила по сухожилиям к самой кости.
Тёма резко выдохнул.
– Еще немного, – прошептал он и крепко обхватил меня свободной рукой за плечо.
На мгновение я почувствовала до боли знакомый запах.
Нет. Не сейчас. Еще рано.
Тёма застонал сквозь зубы, и я его отпустила. Водитель подозрительно покосился на нас в зеркало заднего вида. Я показала ему большой палец. Хотела дотронуться до Тёмы – он почти лежал, откинув голову на сиденье и не открывая глаз, – но не решилась. На его запястье расплывался продольный белый шрам. Больно, наверное, жутко.
«Прости», – беззвучно произнесла я.
Тёма посмотрел на меня из-под опущенных ресниц и слабо улыбнулся.
– Вроде получилось, – хриплым голосом сообщил он. И тут же зажмурился. – Как же… Блин.
Повинуясь внезапному порыву, я успокаивающе накрыла его вздымающуюся грудную клетку ладонью. Не знаю, что хотела сделать. Пожалеть, наверное.
Тёма глянул на меня со странным выражением лица.
– Ты удивительная, Вера, – тихо произнес он. – Я все
