время думаю, как повезло тому, за кем ты последовала в вечность… Не могу выкинуть эту историю из головы. С того момента, как услышал.
Значит, он до сих пор думает, что я последовала за Эдгаром, а не забрала с собой? Я вернула руки на колени. Забавно.
За окном больше не было ни высоток, ни пятиэтажек. Мы ехали по пустырю. Судя по первым цветочным лавкам у дороги, до кладбища было недалеко.
Когда цветочные замелькали на каждом шагу, стало видно резные ворота.
«Лестер!» – в последний раз позвала я.
Ответа не было. Я откинулась на сиденье. Ощущение близкого конца давило на плечи. Чем бы ни закончился сегодняшний день, он все расставит по своим местам. Как раньше, уже не будет.
Маме я отправила сообщение, чтобы к ужину не ждала. Оставался Антон, но что написать ему, я не знала. «Прости, что собираюсь исковеркать твою жизнь»?
– Приехали, – сообщил водитель, притормаживая у ворот.
На козырьке красовалась надпись «Архиповское кладбище», по обе стороны от нее рассыпались резные голуби, которые якобы улетали ввысь.
Я принялась печатать.
«Сейчас я пойду одна. Если хочешь, подожди меня тут».
– Я дождусь тебя, – пообещал Тёма, растянувшись на кожаном сиденье и все еще еще приходя в себя.
Сердце забилось чаще. Кивнув Тёме на прощание, я выбралась из машины.
* * *
Архиповское кладбище было одним из немногих в окрестностях, где еще хоронили. Земля тут была дешевая, почва проседала под ногами, кресты и гранитные памятники по обе стороны от главной дороги смотрелись одиноко. Оградки с облезшей краской наезжали друг на друга, единственным украшением служили куцые веточки и сорняки.
Последняя цветочная лавка стояла так близко к входу, что о вазы с цветами можно было споткнуться. Может, и мне нужен букет? Я пригляделась к поникшим бутонам. Косте они вряд ли понравились бы.
После первых ста метров я осознала, что понятия не имею, в какую сторону идти. Как выглядит его могила? Где она? Интуиция не подсказывала ничего, кроме того, что скоро мой телефон раскалится от звонков – как только Антон обнаружит, что я не там, где должна его ждать.
Бросив мрачный взгляд в свинцово-серое небо, я зашагала по главной дорожке, скользя взглядом по датам смерти на надгробиях. Тысяча девятьсот девяносто… Тысяча девятьсот восемьдесят… Слишком давние. Я свернула в какой-то закуток с голубыми оградками и уперлась в скопление крестов. Видимо, здесь хоронили тех, за кем никто не приехал. Нет, так мне Костю точно не найти.
Я вернулась на главную дорогу. Навстречу брели старички в одинаковых легких куртках. Старушка держала старика под руку, тот опирался на палочку.
– Ей там хорошо, вон и Лексеич сказал, что хорошо, – донеслось до меня, когда мы поравнялись. – А он худого не скажет, сам знаешь…
Дед махнул рукой – дескать, что уж теперь. Старушка с любопытством на меня покосилась.
– Молодая такая…
– И правильно, – прогнусавил дед. – Нам, что ли, к молодым ходить? Пусть бы лучше они к нам…
Я вздохнула, сосредоточившись на именах. Дойдя до конца главной аллеи, решила обойти кладбище по периметру. Время шло, выгравированные буквы уже плыли у меня перед глазами, смешиваясь в единую черно-серебристую несуразицу. Я начала наступать на могилы. Голова разболелась ужасно – то ли от всех потрясений, то ли от тяжелого вязкого воздуха, который только что не душил меня. Как можно быть такой идиоткой, чтобы узнать только название кладбища, где похоронен человек?
Я тяжело опустилась на камень, который когда-то служил надгробной плитой. Прости меня, неизвестный покойник. Прости, Костя. Кажется, я снова все делаю неправильно.
– Ты чего это тут примостилась? – раздался надо мной строгий голос.
Уперев руки в бока, передо мной застыл мужчина лет пятидесяти в кепке и черном спортивном костюме. Под фуфайкой у него торчал ворот рубашки, на ней висел массивный золотой крест с драгоценными камнями. Интересно, священники носят спортивные костюмы?
– Не сиди на памятнике, – назидательно сказал он. – Там человек лежит.
Я послушно поднялась. Мужчина недоверчиво оглядел меня, задержавшись на лице. Может, по его мнению, я тоже была слишком молода для этого места.
– Ищешь кого?
Я кивнула. Телефон в кармане запищал, и я наспех выключила его, успев заметить, что звонил Антон. Мужчина укоризненно покачал головой.
– Ну? – Он заложил руки за спину и стал похож на строгого учителя. Спортивный костюм на нем смотрелся до комичного неуместно. – И кого?
Секунду я соображала, как ответить без голоса. Потом вспомнила про блокнот. Под удивленным взглядом мужчины нацарапала на чистой странице «Константин Семенов». Мужчина близоруко сощурился.
– Не припомню такого. Он когда преставился?
Я написала год.
– Так… Это тебе нужен новый сектор. – Мужчина важно указал в противоположный конец кладбища. – Только я бы лучше в другой день пришел, тут сейчас ливанет, как…
Не дослушав его, я показала большой палец и поспешила в указанном направлении. Вскоре деревья, высаженные по сторонам от широких дорожек, расступились – мне открылся пустырь, расчерченный на манер шахматной доски. Судя по увядшим, но еще живым цветам, могилы здесь были свежие.
По плечам у меня рассыпались мурашки. Вот оно.
Я зашагала по краю участка, внимательно читая имена на надгробиях. Александр, Татьяна, Иммануил, Катерина… Снова завибрировал телефон. Он же знает, что у меня нет голоса. Станислав, Андрей, Федор. В первом ряду Константина не оказалось, и я свернула туда, где не было дорожек. Воздух набух влагой, рубашка прилипла к спине.
Оксана, Петр, Прокофий. Кого сейчас называют Прокофий? Я заставила себя опустить руки, которые все это время прижимала к груди. Костя бы наверняка посмеялся, увидев, как я волнуюсь.
Аглая, Александр, Василий, Наталья, Николай. Снова звонок. Я остановилась, немного не дойдя до дальней стены кладбища. Глаза видели буквы, я повторяла их про себя, даже губы шевелились, но сознание отказывалось поверить. Надпись на камне гласила «Семенов Константин Игоревич», внизу стояли даты – «6.02.1991–14.08.2009». Ни фото, ни посмертного послания. Участок был пустой – просто черная земля с травой и сорняками, огороженная ярко-голубой оградкой.
Несколько мгновений я ничего не видела. Пришлось протереть глаза кулаками, возвращая себя в реальность. Вот он, передо мной, Семенов Константин Игоревич. Такой же одинокий, как при жизни.
Картинки трехлетней давности вспыхнули в памяти, как кадры фильма. Вот Костя пытается прорваться в хлипкую дверь, а Эдгар отталкивает меня; вот они, сцепившись, вместе катятся с хрупкой лестницы. Вот Эдгар, проигнорировав мольбу отпустить Костю, выхватывает из-за пояса нож и быстрым косым ударом вонзает ему в горло.
Отворив калитку, я осторожно пробралась внутрь. И тут
