хорошо относился к моей государыне. Лучше, чем я ожидала. И даже, кажется, лучше, чем она ожидала.
– Вы никого не смутите здесь, дядюшка, – сказала Вильма чуть другим тоном. Более настоящим. Она успокоилась, я думаю. – Если вам не мешает свет, вы можете отдохнуть от очков. Пожалуйста, чувствуйте себя свободно. Я очень признательна вам за визит. Я понимаю, чего это стоило.
Тогда Гунтар сел в кресло и снял очки. И я немедленно поняла, почему храбрая Вильма испугалась его в детстве. Всё-таки это было очень жутко.
В его глазах было по два зрачка. По два ярко-голубых райка и по два зрачка, и общий вид – будто четыре глаза. От его взгляда озноб продирал: совершенно нечеловеческие были глаза, будто у какого-то насекомого.
Определённо добрый человек, подумала я. Очки носит из милосердия.
Тяпка была со мной совершенно согласна: стучала хвостом, припадала на передние лапы – показывала, что не прочь бы познакомиться, но неловко ей.
– Какая у вас милая собака, леди, – сказал Гунтар. – Любопытная. Ей нельзя подходить к чужим?
– Вообще – можно, – сказала я. – Стесняется только.
– Тяпа, дай дядюшке «здрасьте!» – рассмеялась Вильма.
Тяпка чинно села и лапку дала. Гунтар взял – и стал гладить её лапку, а потом – по голове её. Наверное, ещё и Даром погрел, потому что Тяпка голову ему положила на колено, как своему.
– Между прочим, мессир, – сказала я, – это Тяпка поймала вашу почтовую крысу.
– Глупая, конечно, была затея, – сказал Гунтар, – но я был уверен, что кто-нибудь из свиты Мины непременно получит это послание. Людвиг показывал мне светописную картинку с коронации Мины. Это, право слово, очаровательно. Для внимательного глаза – более серьёзная демонстрация силы короны, чем большой парад. И вы, дорогая Карла. И ваша очаровательная собака. А вы, дорогая Мина… вы всерьёз меня поразили.
– Чем? – удивилась Вильма.
– Вы меня греете, – сказал Гунтар. – Когда вы были малы, я ощущал лишь еле заметный отсвет вашего Дара, дорогая племянница. Я подумал: хватит для того, чтобы испортить девушке жизнь, но не хватит… на… Это вампиры, дитя моё?
– В какой-то степени – возможно, – сказала Вильма. – Но больше – живые люди. Карла.
– Я о чём-то таком догадывался, – сказал Гунтар. – Увидев леди Карлу с собачкой на той светописной картинке. Мы с Людвигом решили, что обмен информацией будет очень полезен в данном случае… а лично я подумал… что государь наш Дольф был бы в истинном восторге, если бы ему показали такую собачку.
– А крыса, – сказала я, – вот та самая крыса с письмом – это метод Дольфа? Мне вот тоже интересно.
– Вы восхитительны! – рассмеялась Виллемина. – Я очень прошу меня простить, дорогие некроманты: я нарушу вашу учёную беседу обычной болтовнёй. Дорогой дядюшка, я хотела спросить, как чувствует себя матушка, как отец, – в общем, меня интересуют семейные банальности. Но я обещаю и клянусь, что у нас будет возможность обсудить любые технические вопросы. Я даже буду настаивать на том, чтоб вы их обсудили.
Гунтар улыбнулся:
– Тогда велите подать капельку тёплого вина и сыр. Для обычной болтовни.
Болтовня, впрочем, удерживалась в светских рамках не больше четверти часа. И за эту четверть часа я ощущала присутствие поблизости кого-нибудь из наших сумеречных друзей раз пять. А Гунтар только улыбнулся и сказал:
– У вас невероятно уютно, милые леди.
И у меня хватило ума ответить:
– Это вы ещё казематов в подвале не видели.
* * *
В ту ночь мы не спали до самого утра.
Мы перебрались из гостиной в каземат: ну такая уж собралась компания, что всем там казалось уютно. На огонёк заглянул Олгрен, без всяких эффектных штучек: просто вышел из зеркала, и Валор вышел за ним, хоть ему, кажется, не очень нравился такой способ. Виллемина убеждала их присесть, но Олгрен заявил, что в его время мужчины не сидели в присутствии леди, да ещё и государыни, а Валор улыбался и отговаривался тем, что намочит кресло. Гунтар предложил адмиралу выпить – и они очень церемонно выпили вина, но ни один ничем не показал, что хотел бы более тесного контакта.
– Я слышал о Князе Междугорья, – сказал адмирал. – Мой ровесник, говорят…
И это как-то расставило все необходимые знаки препинания. Такие старые князья Сумерек не лезут вон из кожи и не целуют некромантам рук за каплю крови или Дара. И вообще – у вампирских кланов своя политика, не особенно пересекающаяся с человеческой.
Впрочем, Гунтара больше интересовал Валор. Кажется, королевский дядюшка догадался, что Валор не совсем вампир, он всё пытался задавать наводящие вопросы – но Валор выскальзывал из темы, как угорь из сетей, безупречно вежливо и на диво ловко. Я даже удивилась, какой он скрытный, – пока не вспомнила, что Гунтар не только из другого королевского дома, но и слегка другой веры. Пожалуй, впрямь не надо ему знать, что у нас тут возможны такие чудеса, как Валор: ещё для Междугорья мы не были еретиками.
В общем, представились, обменялись дежурными любезностями, ничего такого не демонстрируя, кроме самого важного: что Виллемина – тёмная государыня и её в Сумерках признают. А закончив демонстрацию, сослались на неотложные дела и удалились. Кто-то совсем юный поблизости ошивался, быть может, просто тихонечко стоял по ту сторону зеркала, – но к нему ни мы, ни Гунтар не привлекали внимания. Просто – наши Сумерки нас берегут. На всякий случай.
Детки тоже проявили редкостную сдержанность и даже не попытались обсудить свои дневные приключения. Не верю, что Клай не объяснил Райнору положение в тонких частностях, – и, видимо, Райнор решил, что не стоит выносить сор из избы и рассказывать брату иностранного государя о наших внутренних делах. Остальные ребята просто моментально поняли, что нужно помалкивать. Поэтому беседовали мы о книгах.
Клай рассказал о библиографических редкостях в нашей коллекции. Между прочим, упомянул и Узлы Душ, мою драгоценность, которая давно переехала в нашу тщательно и особо охраняемую библиотеку. Гунтар понял, что за существо моя Тяпка, и содрогнулся, как ни пытался это скрыть. По всему выходило, что он намного серьёзнее предубеждён, чем моя Вильма: глубоко вникать в методу Церла и вообще развивать эту тему королевский дядюшка поостерёгся.
Зато Гунтар привёз и подарил Вильме копии рабочих записок Дольфа Междугорского – а вот это было уже ценнейшей помощью.
– В детстве я не смогла понять эти записки должным образом, – сказала Виллемина. – Для этого нужно хоть подобие Дара. Но сейчас… быть может, даже я разберусь. В любом случае – мы очень вам признательны, дорогой дядюшка. И сами готовы
