говорят, что в его доме, где-то в Тёмной Долине, одна из самых больших в Междугорье библиотек.
– И никто не сказал тебе, что он некромант? – спросила я.
– В какой-то момент я догадалась сама, – сказала Виллемина. – Но не посмела расспрашивать старших: они слишком явно дали мне понять, что не намерены обсуждать со мной эту тему. Маменька вообще считала, что существуют темы, обсуждать которые публично – предельно вульгарно. Для получения серьёзных знаний, говорила она, есть библиотеки и наставники.
– Держали без знаний? – огорчилась я.
Виллемина рассмеялась:
– Ну что ты, дорогая! Напротив: получение знаний приветствовалось. Мне был разрешён вход в дворцовый архив, я ходила в Междугорскую Королевскую Библиотеку… знала больше, чем в принципе можно двенадцати-тринадцатилетней девочке. И моё увлечение любой наукой поощрялось. Но вот обсуждение результатов – неважно, с родственниками, друзьями или просто знакомыми, – было мне прямо запрещено. Поэтому я наслаждаюсь, беседуя с тобой: это так помогает мыслить, милая Карла!
– Кажется, я понимаю, – сказала я. – Чтобы ты не сболтнула лишнего перед женихом, не дай Бог?
– Именно так, – сказала Виллемина. – Перед Эгмондом – да и вообще перед новыми родственниками, особенно перед мужчинами. Впрочем, особенно умничать перед женщинами мне тоже не рекомендовали. Моя наставница по этикету была категорична: порядочная девица не должна быть остроумной, эрудированной и самостоятельной. Мне всё это позволялось потому, что я принцесса, но с тем, чтобы я скрывала эти чудовищные недостатки своего характера от мужчин, особенно – от будущего мужа.
– Ты скрывала от Эгмонда? – улыбнулась я.
Вильма вздохнула:
– Сколько могла. Он догадался – и с ходу меня возненавидел. Моя наставница была права: остроумные, эрудированные и самостоятельные девицы – и женщины тоже – не просто возмущают так называемых порядочных мужчин. Они их ещё и пугают. Именно поэтому ребёнком я обожала образ великого государя… ну, ты понимаешь, о ком речь. Обожала его и завидовала ему. О, милая Карла, как-то дядюшка станет разговаривать со мной теперь… Я честно пытаюсь прикинуться нежной, безвольной и милой дурочкой, но с умными и сильными мужчинами это получается плохо.
Заглянула Друзелла:
– Государыню ожидают в малой гостиной. Мессир Броук.
– Спасибо, дорогая, – сказала Виллемина. – Очень хорошо, мы сейчас выйдем.
Броук дожидался в кресле у окна – и встал нам навстречу. Он был на нервном взводе, но в недурном, как мне показалось, расположении. Хорошо поохотился.
– Прекрасная государыня, – сказал он, – у нас занятные новости. В крепости за сегодняшний день собралась интересная компания. Кроме давешних диверсантов, есть ещё. Парень совершенно бесноватый. Ребята взяли его с отрезанным человеческим ухом, проткнутым гвоздём, и пачкой непристойных открыток. Все эти штуки, как говорят детки, испачканные и опасные. Но тетрадки при нём не было.
– Хорошо бы узнать, где он живёт, – сказала я. – Он тетрадку может дома прятать.
– Выясняем, – согласился Броук. – А кроме того, наши люди задержали очень странного парня. С головой у него, мне кажется, тоже плоховато, но главное – он урод, леди. Детки предполагают, что он некромант.
– Но не уверены? – удивилась Вильма.
– Не уверены, государыня, – ухмыльнулся Броук. – По нему сейчас ничего нельзя сказать толком: то ли он мертвецки пьян, то ли накидался какой-то алхимической дури. От него тянет спиртным, но не похож на обычного пропойцу. Несёт всякий вздор… Завтра с утра, когда очухается, его посмотрят медики. В общем, публика в столице попадается забавная. Но новых артефактов мы не обнаружили. Правда, Норвуд уверяет, что учуял пару мест, где артефакты были, но их нет, уже не проверишь. На всякий случай я усилил там патруль.
– Где это? – спросила Виллемина.
– Один – у дома Раша, – сказал Броук. – Меня это насторожило, я подумал, что тайная слежка не помешает. А второй – у банка «Тритон», что на улице Ветров. Тоже место такое…
– Усилив патруль и разместив тайную стражу, вы поступили совершенно правильно, мессир, – сказала Виллемина. – Пожалуйста, продолжайте наблюдать. Меня беспокоит, что в ваш список попал дом мессира Раша… у него есть серьёзнейшие враги. Пожалуйста, удвойте бдительность. Не забывайте, пожалуйста, что его жизнь – и ваша, прекрасный мессир Броук, – это драгоценности короны. Они должны быть в безопасности.
– Не сомневайтесь, государыня, – сказал Броук. По-моему, это ему сильно польстило. – Всё будет в порядке. И – да, мессир, что остановился в «Весёлой сардинке», будет во Дворце с минуты на минуту.
– Я вам очень признательна, дорогой мессир Броук, – сказала Виллемина. – Мессир прибыл из Междугорья по моему личному приглашению. Хотелось бы, чтобы он был в покое и безопасности, к тому же мне необходимо с ним побеседовать.
Броук улыбнулся, поклонился, выражая и согласие, и готовность действовать, – и Вильма отпустила его. Взяла из вазочки ломтик засахаренной дыни и откусила.
– Город под контролем, – сказала я. – Но полный контроль невозможен, поэтому может случиться что угодно.
– Меня удивляет происходящее, – сказала Вильма и взяла ещё кусочек. – Удивляет и тревожит. Очень надеюсь, что нам удастся побеседовать с дядюшкой до полуночи. Не знаю, обрадуются ли друг другу мой дядюшка и наши вампиры.
В гостиную заглянула Друзелла:
– Государыня, мессир Гунтар в зеркальной приёмной.
– Спасибо, дорогая, – сказала Вильма. – Пригласите его, пожалуйста, сюда.
Она уже не казалась печальной и встревоженной, моя королева. Только спокойной и приветливой. Великолепно держала себя в руках. А вот я была как-то не особо рада этому Гунтару, хоть, конечно, он и был великолепным некромантом.
Дядюшка Гунтар вошёл и очень выразительно поклонился. Глубже, чем этикет требовал, в общем. Особо почтительно поклонился. Я оценила.
И его самого оценила: Тяпка застучала по ножке стола хвостом, как палкой, а меня накрыло резонансом Дара, как тёплой парной волной. Как из холодного погреба выйти в жаркий летний вечер – очень похожее ощущение.
Приятное, надо сказать.
Гунтар был высокий, худой и седой, в отлично сидящем фраке. И в громадных, просто громадных синих очках: смотреть сквозь такие – как сквозь крышки от кастрюль. За этими очками лица было почти не видно, только длинный острый нос и такой же острый подбородок. И волосы у него были не по возрасту седые: он ведь был младше папеньки Виллемины – ну точно не древний старик. Интересно, в общем.
– Я очень рада видеть вас, дядюшка! – улыбаясь, прощебетала Вильма. – Пожалуйста, садитесь. Свет для вас слишком ярок, не так ли?
– Спасибо, милая Мина, – сказал Гунтар. – Как же вы выросли… похудели, стали жёстче… И мне кажется, что… о нет, свет уменьшать не надо, дорогая. Он не режет мне глаза. Но я не хочу вас смущать.
Не злой он был мужик. Усталый, напряжённый, встревоженный. Не злой.
И
