этого им оставили… подачку эту. Обнюхать.
– Да, – сказал Райнор. – Привада. Кажется, охотники так это зовут.
– Я решила, – сказала я. – Ребята, вы хотели отправиться с патрульными жандармами? Все идут с патрульными жандармами и ищут места, откуда… Слушайте, это все ощущают по-разному. Я почти не чувствую, зато чует Тяпка. Ален видит там рану цвета смерти, – правильно? – у Байра под рёбрами горит… В общем, прислушивайтесь к Дару. И если он как-то особенно отзовётся – обыщите всё вокруг. Место, людей… Подозрительных – в крепость, разберёмся по ходу. Неизвестно, где ещё может шарахнуть, а чистить место, куда выпустили адских гончих, дело трудное, болезненное, и нет никаких гарантий, что никто не пострадает.
– Идут все? – спросил Клай.
– Кроме тебя, – сказала я. – Мы с тобой обшарим сам Дворец. Вампиры за этим присматривают, но – на всякий случай. Тяпка, пойдём!
Мы разошлись – и я уже думала, что мы ведём себя как люди на королевской службе. Как некроманты на королевской службе.
Я ещё подумала: совершенно невозможное дело. Никогда и нигде такого не было.
Ошиблась, что ж делать.
* * *
День был очень суматошный, нервный и всё такое, но по-настоящему интересное началось к вечеру.
Мы обыскали Дворец так тщательно, как смогли, но в самом Дворце и рядом было чисто. Я зря волновалась – но всё равно очень успокоилась, когда убедилась сама, своим Даром и своими глазами. Мы закончили, когда за окнами начала сгущаться чернильная синева, а во Дворце зажигали лампы, – и присели выпить глоточек кавойе в нашем каземате, в камере, где мы устроили что-то вроде маленькой гостиной для отдыха.
Но я сделала только один глоток, а Клай не успел вообще.
Тяпка, которая бродила где-то по казематам, торжественно втащила в нашу камеру здоровенную крысу.
Клай присвистнул:
– Ничего себе! Молодец, Тяпочка, охотница… Смотрите, живую поймала, не придушила…
– Как-то она странно дёргается, – сказала я. – Тяпка, неси сюда.
Моя милая собака гордо сунула мне крысу прямо в руки. Крыса судорожно дёргала лапами, будто пыталась бежать, но живой её нельзя было назвать даже с натяжкой: крысиная голова болталась на шее, перебитой дужкой крысоловки.
– Реквизит, – пробормотала я, забирая из пасти собаки шевелящийся крысиный труп. – Уже довольно давно дохлая. Окоченение сошло.
– Ребята дурят? – хмыкнул Клай.
Я привычно потянула из крысы следы чужого Дара, чтобы уложить тушку, – но пошло до странности туго: будто кто-то не просто поднял крысиное тельце, но и замкнул в нём каплю Дара, чтобы тельце не прекратило двигаться само собой. Я с таким ещё не сталкивалась.
Крыса упокоилась только с третьего раза.
Клай сдвинул со стола посуду, откинул скатерть – и мы принялись рассматривать тушку.
– Смотрите-ка, леди, – Клай приподнял лезвием ножа крысиную шерсть на боку. – Тут надрез… кажется, в нём что-то есть.
– Не лезь руками, – сказала я. – Если там артефакт, ты его испортишь. Есть же инструменты для вскрытий. Сейчас.
С пинцетом пошло куда проще. Я подцепила уголок артефакта и вытащила его наружу. Кто-то всунул в надрез маленькую плоскую коробочку, вроде тех, в каких светские извращенцы хранят порошок чёрной орхидеи. Мы с Клаем немедленно вскрыли коробочку. В ней обнаружился не порошок, а записка.
Карандашом на листке тонкой бумаги кто-то написал – довольно изящным почерком образованного человека: «Драгоценная Мина! Простите мне нелепый способ сообщить о себе, но никак не могу придумать лучший. Я прибыл в город нынче утром и буду ждать вестей от вас, дорогая племянница, в маленьком отеле на улице Капитанов. Отель называется “Весёлая сардинка”, номер девять. С нежной любовью – дядя Гунтар».
– Какое странное письмо… – задумчиво сказал Клай. – И почерк странный: верхушки заглавных букв – как хвостики семёрок, вы заметили?
– И «отель», – сказала я. – Кто ж назовёт маленький постоялый двор «отелем»?
– Иностранец? – предположил Клай.
– Из Перелесья, например, – предположила я.
– Вы думаете, Тяпка перехватила шпионское донесение? – Клай только головой мотнул. – От некроманта, так? Кому-то при нашем дворе?
– А кто у нас при дворе Мина? – Я попыталась вспомнить имена всей толпы фрейлин, но ни одной Мины среди них как будто не было.
– А может, это не полное имя? – сказал Клай. – А как Лина – это Аделина…
– А Мина – это Виллемина?! – вдруг вырвалось у меня. – Ад и пламя! Да быть не может! Бери крысу, пойдём.
– С крысой – неловко, – сказал Клай. – Может, возьмём только письмо?
– Ладно, бери письмо, – у меня горели щёки и уши. – Смотри: хвостики в виде семёрок, слово «отель», иностранец… а если это иностранец из Междугорья?
– Гунтар, между прочим, не перелесское имя, – сказал Клай. – А междугорское – запросто.
– Но кто ж так пересылает письма королеве? – фыркнула я. – Просто безумие какое-то.
– Тот, кто многое знает про нашу государыню, – улыбнулся Клай. – Пойдёмте.
А Вильма, развернув письмо, задумалась.
– Похоже, дорогие друзья, – сказала она после долгой паузы, – мой дорогой дядюшка Гунтар решил, что бедняжка Мина уже достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы говорить с ней серьёзно. Отлично. Его приезд – большая радость. Дорогой Клай, распорядитесь, пожалуйста, чтобы в этот отель послали людей. Не называйте его посланцам: я прошу пригласить мессира Гунтара ко двору. И ещё: было бы неплохо, если бы вы вообще не обсуждали имя, титул и степени родства мессира Гунтара с посторонними. Излишняя огласка может ему повредить.
– Конечно, государыня, – поклонился Клай. – Пожалуйста, не сомневайтесь: я – могила.
Вильма улыбнулась этой профессиональной шуточке, Клай ушёл, а моя королева остановилась у окна, чтобы смотреть на тёмное небо над площадью.
То ли ей было грустно, то ли…
– Он очень сильный некромант? – спросила я. – Из твоего рода?
Вильма неопределённо покрутила в воздухе пальцами:
– Я очень мало с ним знакома. И не знаю, каков он в деле. Видишь ли, дядюшка всегда жил очень замкнуто, почти никогда не бывал при дворе… и при мне о нём не разговаривали. Я помню, как меня представили ему, когда мне исполнилось десять лет… дядюшка пытался быть со мной милым, но довольно сильно меня испугал… и огорчил… Тогда я не знала, что они все ожидали увидеть. Сейчас предполагаю, что след Дара.
– Не увидели, – кивнула я.
– Да. Дядюшка сказал: бедная Мина, а впрочем, это скорее удача, – усмехнулась Вильма. – Наверное, мы с братцем разочаровали его… А может, папеньку и дядюшку, напротив, устраивало такое положение вещей: на троне – блистательный государь, а те, кто хранит трон, – в тени… Предполагаю, что дядюшку и папеньку связывали очень тесные узы… но дядюшку никогда не обсуждали публично. Насколько я знаю, он жил далеко за городом – и
