Волков скривился – вот только этих слез ему за утро и ночь не хватало.
– Хватит! – велел он. – Хватит рыдать. А ну отвечай, что это за влиятельная особа тебя прислала моего капитана подкупать?
Купец всхлипывал, ничего сказать не мог из-за волнения.
– Говори, дурак, не то палача позову, так ему скажешь, – поторопил его кавалер.
– То… То… – Купчишка замолчал.
– Я и сам знаю, – продолжал Волков. – То фон Мален, граф здешний, так?
Купчишка, к его удивлению, затряс головой: нет, не так.
– А кто же? – удивился кавалер.
– Фон Эдель, – наконец признался он.
– Ну конечно, Эдель, сам граф такой грязью не занимается, слишком высокая персона, но от того хрен редьки не слаще, – заметил рыцарь. – А сколько же фон Эдель велел предложить денег моему лейтенанту?
– Пятьдесят, – почти сразу ответил купец, успокоенный тоном Волкова.
– Пятьдесят чего?
– Талеров, – продолжал купец.
– Талеров? – Волков скривился, посмотрел на Брюнхвальда. – За такую сумму я бы оскорбился, Карл. Пятьдесят талеров – это не всякому сержанту вдоволь будет.
– Сволочь! – Карл наклонился и кулаком ударил купца в ухо. – И вправду обидно, всю жизнь на службе – и вот так вот оценили меня. Пятьдесят монет! – Он опять ударил купца, а потом повернулся к Волкову. – Повесьте, господин Эшбахт, его на вашей прекрасной новой виселице, рядом с тем ублюдком, что уже там висит.
– Кстати, его надобно уже снять, – опомнился кавалер, – не вспомнишь сам, так никто и не вспомнит, – и продолжил: – Можно и повесить, но тогда Эдель с графом будут наверняка знать, что мы в курсе их происков. Лучше для дела, если он просто исчезнет.
– Исчезнет? – не понял Брюнхвальд.
– Да. Исчез купчишка и исчез. Найдите двух солдат, что за талер дождутся вечера и в тихом месте, без лишних глаз, его утопят, – говорил кавалер таким тоном, как будто дело уже решено.
– Господин, не надо! – захныкал купец.
– Отчего же не надо, ты же шпион! – воскликнул Брюнхвальд и опять принялся пинать мужика сапогом да приговаривать: – Шпион, шпион, а со шпионами у нас вон как просто: бултых в реку – и нет шпиона. Ишь, подлец, за пятьдесят монет меня хотел купить! Мерзавец! Еще сыр у меня покупал без торга, хитрец! Утоплю сегодня же!
Купчишка завывал тихонько да закрывался руками. Волков же не встревал, пока капитан-лейтенант не надумал пинать подлеца в морду, тут уже кавалер остановил его.
– Легче, Карл, легче.
– Что? – остановился Брюнхвальд.
– Кажется, купец не хочет нырять в реку, кажется, он хочет с нами дружить, – продолжал Волков.
– В реку, в реку пса! – рычал Брюнхвальд. – Слыхано ли дело – пятьдесят талеров.
– Ну так что, Виллем Кройцфер, в реку или дружить? – спросил у купца Волков.
– Дружить, – стонал купец, – дружить, господин Эшбахт.
– Вот и хорошо. – Волков на мгновение задумался и после велел: – Поедешь к фон Эделю и скажешь ему, что над предложенными тобой пятьюдесятью талерами капитан Брюнхвальд смеялся и сказал, что больше с тобой говорить не желает; сказал также, что если кто-то хочет с ним заключить сделку, так пусть место назначит для встречи и сам туда явится, а не холопов присылает. Пусть сам придет, чтобы все вопросы обговорить. Понял?
– Все понял, – сразу ответил купец.
– Запомнил?
– Да, капитан над моими деньгами посмеялся, со мной более дела иметь не желает, станет говорить только с хозяином, – сразу отвечал купец, видно, смышленый был.
– Ну, пусть так, – согласился кавалер, а потом наклонился к купцу, заглянул тому в глаза и добавил: – И не вздумай со мной шутки шутить, Виллем Кройцфер из Малендорфа. Обманешь или схитришь, так пришлю я к тебе неприятных людей, до того неприятных, что прежде, чем тебе кишки выпустить, они всей твоей семье муки устроят. И ты эти муки перед смертью своею видеть будешь. Имей в виду, я тебе не граф и не фон Эдель, я много хуже.
Волков дал знак, и Увалень с Максимилианом подняли купца с земли.
– Ну, ты все запомнил?
– Вы много хуже графа, – сразу ответил купец.
– Это самое главное. Все, ступай.
– Дьявол, а я бы его утопил! – восхищенно заметил Карл Брюнхвальд, глядя, как купец почти бегом покидает двор кавалера. – И близко такой хитрости, как у вас, у меня нет. А теперь что делать станем?
– Будем собираться в поход, пора уже выходить в Нойнсбург, – отвечал Волков. – Войско поведете вы, Карл; казна, знамена и мой доспех с оружием будут при вас. К первому мая надо быть у фон Бока на смотре.
– Об этом не беспокойтесь, господин полковник, – отвечал капитан-лейтенант. – А вы куда подадитесь?
– Я поеду вперед с малой свитой в Ланн, там вас и стану ждать. – Тут Волков вспомнил: – Да! Купите под полукартауну сменную шестерку коней, а то капитан Пруфф опять будет делать мне выговоры.
Офицеры засмеялись, и даже Максимилиан с Увальнем, что слышали разговор, улыбались.
Тот вывар, что лишает члены человека подвижности и замутняет ему разум, не всегда выходил таким, каким нужно. Вот, например, привечающие духи, что сводили с ума любого мужичину, заставляя его вожделеть женщину, что этими духами благоухает, всякий раз выходили хороши, сколько Агнес их ни варила. На горбунье их испытывала: побрызгает на нее к ночи и отправляет по кабакам гулять. Зельду пьяные мужчины так по кабакам донимали, что иной раз она оттуда бегом бежала. Еще и битой приходила: девки кабацкие ее за космы таскали, чтобы горбунья торговлю им не портила. Тем не менее всякий раз, когда девушка своей кухарке предлагала приворотное зелье пробовать, похотливая горбунья с радостью соглашалась.
А к концу зимы Зельда беременной от таких гуляний сделалась. Пришлось Агнес это дело решать. Зельда, правда, просила чадо оставить, даже плакала, но зачем ублюдок в доме. К бабкам Агнес горбунью не водила, сама взялась и, хоть дело было ей в новинку, но, умных книг почитав, одной вязальной спицей управилась. И была, как всегда, собой горда.
А с другим зельем каждый раз по-новому выходило. То долго не действует: казалось, что уже готов человек дух потерять и уснуть или осоловеть в бессилии, так нет – он еще вина просит и пьет его. То вообще силы его не покидают: ум у него за разум зашел, белиберду несет бессвязную, глаз бешеный, а силы в нем – как в бодром юноше с утра. Вот и пыталась девушка теперь всякий раз, новое зелье сварив, испытать его на пирожнике своем.
Петер Майер был очень крепок, силен, ловок, даже и красив немного: белозуб, лицо без оспин и прыщей. Вот только никак он не подходил Агнес.
