И он еще кротко удивлялся: почему это отец не спешит посвящать наследника в тайны правления лесным Княжеством?..
Странное чувство горячим пузырем набухало в груди Рейенира — обида? Злость? Ярость? На кого — может быть, на себя, на свою долгую, тихо и пыльно прожитую жизнь? Какое-то время яркий образ уютных покоев и манящая улыбка на прекрасном лице Зингарки еще стояли перед его внутренним взором, но потом жжение в груди сделалось невыносимым. Рейе вскочил и решительно зашагал вниз по склону холма — туда, где чистый, душистый сосновый лес переходил в болотистые берега безымянной речушки.
На ум почему-то пришло длинное и вычурное ругательство, слышанное как-то от Аквилонца. Рейе произнес его вслух, потом еще раз, с бóльшим чувством — правда, он не понимал в этой фразе ровным счетом ни единого слова, ибо правитель Трона Льва произносил ее на родном языке, но звучание и раскат слов говорили сами за себя.
Высказывание, как ему казалось, весьма подходило к данному случаю.
* * *
Лес забыл его, а он забыл лес. Поэтому громкий треск веток и хлюпающие шаги впереди он услыхал буквально за мгновение до того, как бегущий показался в поле его зрения. Однако этого мгновения Рейе хватило, чтобы упасть за огромный древний выворотень и выхватить нож — тот, что удобно метнуть.
С высоты обрыва в неверном лунном свете виднелась черная жирная жижа внизу, редкие кочки и подобие бревенчатой гати, сложенное из хлипких березовых стволиков. По этой гати кто-то бежал, разбрасывая фонтаны жидкой грязи, оскальзываясь и чудом удерживая равновесие. Так, не разбирая дороги, убегают от близкой гибели. Так же недавно ноги несли одуревшего от страха Рейе — что, еще кому-то удалось сбежать? Погони пока что было не видать, но позади беглеца вовсю трещал прибрежный тростник, мотались верхушки длинных, выше человеческого роста, камышин — судя по всему, преследователей могло быть от трех до пяти, и они охватывали жертву широким полукругом. Мгновенная непроизвольная усмешка передернула губы Рейе — загонная охота, вспомнилось ему, кровь у жертвы будет слаще… но ведь Жажды больше нет, глупости какие… Более он ничего толком подумать не успел — беглец, вылетев к подножию обрыва, затравленно оглянулся, и свет луны упал на бледное тонкое лицо и тугие кудряшки Иламны.
А в следующий миг погоня настигла добычу.
Один из преследователей выскочил из камышей прямо на нее и злорадно осклабился — крепкий, весь словно литой парень в черном, повязка поперек лба в ночи тоже кажется черной, но оттенком светлее, скорее всего, зеленая или светло-синяя. В руке у парня блеснул длинный кинжал. Иламна прянула в сторону, развела руки, и в каждой ладони у нее выросло по кривому стальному когтю — игры пошли всерьез. Прочие преследователи еще ломились сквозь камыши, но времени до того, как они присоединятся к игре, у герольда покойного Драго оставалось всего ничего, Рейе со своей высотки видел это отчетливо.
Увидела и Иламна. И первой шагнула вперед.
Умением кинжального боя в Рабирийских лесах владели почти все, от мала до велика. Клинки — самых разных видов и форм, от обычных прямых до причудливо изогнутых или даже волнистых — порой успешно заменяли данные природой когти в подушечках пальцев. Самоуверенные люди, пытавшиеся драться с гулями на ножах, как правило, не выдерживали больше пяти ударов сердца. У самих рабирийцев бой мог продолжаться и дольше — при условии равенства противников.
Противники сошлись, и Рейе оценил по достоинству обоих. Пожалуй, они друг друга стоили, не уступая ни в умении, ни в быстроте — до Рейе дважды долетел короткий лязг столкнувшихся ножей и злобное шипение гульки, едва не потерявшей кинжал. Обоим изрядно мешала жидкая грязь под ногами, сковывавшая движения и заставлявшая ступню неуправляемо скользить. Любая попытка Иламны выбраться на берег немедля пресекалась, а отставшие охотники могли в любой момент появиться на берегу и присоединиться к сотоварищу. С одним девица еще справлялась, но всех сразу ей было не одолеть.
Должно быть, именно это соображение и подтолкнуло Иламну. Ее клинки заметались, словно парочка железных ос, жаля одновременно сверху, снизу и сбоку. Противник попятился, почти вслепую отмахиваясь ножом, гулька извернулась в немыслимом пируэте, подняв вокруг себя веер брызг — и охотник вдруг завалился набок, хватаясь за пробитый бок и сипя горлом, перечеркнутым окровавленной улыбкой. Гулька, тут же позабыв о нем, кинулась к спасительному берегу.
Она промешкала самую малость — но для двоих, которые выскочили следом, этой малости оказалось достаточно. Тот, что был поближе, упруго метнулся вперед с явным намерением загнать клинок под лопатку беглянке. Иламна обернулась вовремя, ушла от удара, выставила нож, и убийца отпрянул — но их было двое, они подходили не спеша, гнусно ухмыляясь и поигрывая кинжалами, и Рейе увидел, как у Иламны бессильно опустились руки.
— Почему? — безнадежно спросила она, более не делая попытки бежать. — Я же выполнила все, что он хотел. Я ни в чем не виновата ни перед ним, ни перед вами. Хотя бы скажите, за что?
— Да откуда я знаю, милая? — широко, простецки улыбаясь, сказал белобрысый крепыш, что держался справа. Он держал нож как саблю — зажав в кулаке, острием вверх — значит, бить будет снизу, под вздох, подумал Рейе. — Нам что? Князь сказал — убить, мы пошли да и убили. Сам бы я, конечно, лучше чем другим с тобой занялся. Может, и займусь еще… Ну а потом — уж извини, подруга, служба такая …
Приподнявшись из своего укрытия, Рейе метнул кинжал, и узкое листовидное лезвие вошло белобрысому в шею за третьим позвонком. Рабириец рухнул без звука, его нож зарылся в песок. Второй завертелся на месте, пытаясь сыскать нового врага, и выпустил из виду Иламну — та с нечленораздельным воплем бросилась на него, размахивая клинками. Забыв про оружие, гуль отшвырнул девицу ударом кулака, а в следующий миг с обрыва ему на голову ссыпался Рейе.
Да Кадена скатился на него прямо по склону оврага, в лавине из песка, мелких камешков и оборванных корней. Метательный кинжал засел глубоко в затылке белобрысого, и потому Рейенир пустил в дело второй — тяжелый, с длинным и широким лезвием, снабженным у обуха рядом острых зазубрин. Последние годы ему чаще приходилось держать в руках эсток, тонкую и длинную зингарскую шпагу, но и с ножом все получилось как нельзя лучше. Противник, сущий мальчишка по меркам Лесов, не успел даже сообразить, от чьей руки пришла к нему смерть.
Первым делом Рейе вытащил из трупа столь удачно послуживший метательный клинок. Потом огляделся.
