посетитель не сильно-то и отвлечет ее внимание… отвлечет… ее внимание…»
Финч вдруг понял, что ему делать. Это было очень рискованно, но ничего иного ему не оставалось. Он пополз обратно в начало прохода, подкрался к двери, распахнул ее и в тот же миг толкнул ближнюю пирамиду рулонов. Те покатились и с грохотом стали падать на пол соседнего прохода, разворачиваясь, ударяясь друг о друга и создавая настоящий кавардак.
– Да что же это такое?! – возмущенно воскликнула мадам Крипке и бросилась узнавать, в чем там дело, а Финч тем временем прополз по своему проходу и стремительно перебрался на лестницу.
Да! Получилось!
Лишь оказавшись вне поля видимости с первого этажа, он позволил себе остановиться, отдышаться и послушать, что происходит внизу. Судя по раздраженному голосу мадам Крипке, она как раз возвращала рулоны на место. Модистка громко жаловалась на сквозняки и на плохую дверную защелку, которая не в силах удержать «треклятую дверь» на месте.
Финч с облегчением вздохнул: мадам Крипке его не увидела. Отмерев, он осторожно двинулся вверх по ступеням, боясь натолкнуться на мистера Горра или же на старика-не-птицу.
Вскоре Финч оказался на втором этаже. Лестница вела еще выше, но мальчика заинтересовала дверь, выходящая на площадку. Из-за нее раздавались голоса. Финч подкрался к ней и прислушался.
– Прошу вас, мистер Корвиус, вот сюда, – говорил кто-то незнакомым глубоким голосом.
– Да-да, – прокряхтели в ответ.
Финч наклонился и заглянул в замочную скважину. Стены комнаты были обиты темной полосатой тканью, на полу лежал ковер. На небольшом помостике в центре помещения стоял, расставив руки в стороны, старик Корвиус. Его лоскутный плащ был скомкан и валялся рядом, там же кучей громоздился и остальной костюм не-птицы. Одноглазый был гол. Финчу тут же вспомнилось существо на скамейке возле школы, но сейчас открывшаяся мальчику картина вызвала в нем такое острое омерзение, что его едва не стошнило.
Одноглазый был невероятно худ. Ребра старика торчали, словно он голодал последнюю сотню лет; белая кожа висела на них лохмотьями до самых колен, и ее сплошь покрывали серые, будто восковые пятна. Костлявые ноги и руки не-птицы напоминали заснеженные древесные ветки. По плечам рассыпались длинные седые волосы, редкие и сальные. Старик водил головой на тонкой шее из стороны в сторону, и было просто удивительно, как это шея не подламывается под весом огромного клюва-носа.
Финчу на ум пришло слово, которое лучше всего подходило, чтобы описать это отвратительное существо. «Старье».
Поза Одноглазого выдавала, что тот ожидает примерки. И вскоре он ее дождался.
К старику подошел сам мистер Горр, запакованный, как в футляр, в угольные жилетку и брюки. Держа в руках длинную мерную ленту, он начал деловито измерять ею старика. Судя по всему, хозяина ателье нисколько не смущало, что его клиент, во-первых, не человек, а во-вторых, омерзителен и гол.
– Вы предпочитаете двубортный сюртук или однобортный, мистер Корвиус? – спросил Гораций Горр.
«Этот старикан что, просто пришел пошить себе костюм? – удивился Финч. – Решил обновить гардероб? Это, конечно, логично, учитывая тот хлам, в который он был одет. Но он ведь не банкир! Что там говорили те джентльмены? Вряд ли у этого дряхлого мистера не-птицы есть столько денег, чтобы мистер Горр лично шил ему костюм!»
– Двубортный! – каркнул тем временем Одноглазый. Его голос походил на звук шагов по снегу. – В мою молодость все носили китель-фраки. Манжеты с обшлагами, два ряда блестящих пуговиц, воротники до самых ушей, длинные узкие фалды. С китель-фраками надевали сапоги-ботфорты с острыми носами и пряжками. Плащ через плечо. Треуголки с перьями. Ох, что это была за мода! Величие и гро… гро…
– Гротеск?
– Грозность! Мы были прекрасны.
– Охотно верю, – пробормотал мистер Горр, закончив обмерку и повесив ленту на шею. – Но ваш новый костюм, смею уверить, будет не хуже.
– Я надеюсь. Очень надеюсь, Горр. Хотя я знаю, что костюм, который вы обещали Гелленкопфу, будет не в пример лучше.
Финч на мгновение даже отпрянул от замочной скважины.
«Снова Гелленкопф! Снова это имя! Значит, это не просто пошив костюма! Это еще один фрагмент все того же сговора!»
Мальчик вновь прильнул к замочной скважине и успел заметить удивление, проступившее на лице мистера Горра.
– Что? – спросил он. – Неужели вы бы тоже хотели себе такой костюм?
– Ну разумеется! – хрипло крикнул старик. – Мне бы он не помешал. Но, в отличие от Гелленкопфа, мне плевать на его… м-м-мягкость. Мне хватило бы и того, чтобы он был сшит из нужной… ткани.
Мистер Горр отошел от Одноглазого и, склонившись над верстаком, стал что-то вычерчивать угольком на белой ткани, используя изогнутое лекало.
– Есть новости? – спросил он, не отвлекаясь от работы.
– О, новости! – проворчал старик, и было не ясно, радостно или же раздраженно. Он продолжал стоять на помосте, расставив руки в стороны, и, судя по всему, ему совсем не было холодно или неудобно. – Все развивается, как и планировалось. Как я и предрек, Карран и Коллн попали к Гелленкопфу. И вся ирония в том, как именно это произошло. Но вы и так об этом знаете…
И тут Финч вспомнил. Бульвар Разбитое Сердце… Печальная замерзшая женщина дает ему перо… Щека пылает от ее прикосновения… Печальный замерзший мужчина пытается обогреть свою спутницу, но у него ничего не выходит. А он, Финч, предлагает им спрятаться и переждать у него дома…
Ему стало по-настоящему жутко. Кое-что встало на свои места. Именно об этих двоих говорила мадам Клара госпоже директрисе Фогельтромм, она просила мадам Воррту… умоляла ее убедить «мальчишку», который спустил за ними охотника, простить их…
Мистер Горр между тем взял в руки большие портняжные ножницы и начал вырезать из ткани детали. Щелк! Щелк! Щелк!
– Мы так ничего от них не добились, – сказал он. – Пока что они не выдали ни слова правды. Карран уже почти убит пытками, но Коллн каким-то образом удалось сбежать.
– Она долго не протянет, – хищно усмехнулся Одноглазый, глядя в спину хозяина ателье. – И я буду очень рад, если ее обнаружит Кэрри. Он тогда сам ее убьет. И конец нити этой замечательной кровавой иронии свяжется с ее началом.
– Но это ничего не изменит, – напомнил мистер Горр. – Мы так и не знаем, где мальчишка прячет Черное сердце.
«Снова этот мальчишка! – пронеслось в голове Финча. – Кто же он такой?»
Хозяин ателье раздраженно нахмурил брови и добавил:
– Я выскажу предположение, мистер Корвиус, что вы намеренно все усложняете и утаиваете. Почему бы вам просто не рассказать, где живут прочие, чтобы мы их отловили прямо в их гнездах?
– Я ведь не раз говорил вам, – утомленно начал старик. – Я не знаю, где они живут. Они не делятся со мной, а выпытывать опасно. Он спрятал их, боясь, как бы Круа Гелленкопф до них не добрался. После того что случилось с этим болваном Рри, они настороже…
Финч в отчаянии закусил губу. Рри? Мадам Клара говорила, что его свели с ума. Это дело рук заговорщиков? Что он должен был им сказать? Где находится это непонятное Черное сердце?
Корвиус меж тем продолжал:
– Вы очень зря переживаете, Горр. Мои пророчества еще никогда не разочаровывали. Они всегда исполняются. И одно из них исполнится в этот раз. Эти наивные глупцы по-прежнему приходят и спрашивают о своей судьбе, просят совета, просят рассказать им, как поступить…
– Они ничего не подозревают?
– Они верят мне.
– И в этом их ошибка, – усмехнулся мистер Горр. – Но я все никак в толк не возьму: как столько лет вам удается их дурачить?
– О, мой дорогой Горр, – хвастливо начал старик, – для этого нужно уметь тонко просчитывать! Сотни, тысячи вариаций событий! Манипуляции, советы в нужный момент, игра на чувствах и страхах.
– Ваши пророчества – это произведения искусства. – Мистер Горр отошел от верстака и начал закреплять на Одноглазом детали жилетки и брюк, соединяя их булавками.
– Так и есть, Горр, так и есть. Невероятно сложно дергать за нити, приводя их к нужному мне замыслу. Но в итоге, когда мое очередное пророчество сбывается, то есть эти болваны сами его исполняют, стремясь изменить свою судьбу, все узелки связываются, все веревочные ступени встают на свои места, образуя лестницу, я еще на несколько шагов становлюсь ближе к своим целям. Искусство, вы говорите?! Художники – просто жалкие бездари в сравнении со мной! Я рисую по судьбам, размешиваю на своей палитре жизни.
– Очень поэтично звучит.
Старик не оценил похвалы и угрюмо опустил голову.
– Только с этой девкой вечно
