из всех, кого я знаю, – ответил Нестор. – Ты несколько раз рисковала ради меня жизнью. И в этом не было личного интереса. Ты не только сильная, ты бескорыстная.
– Я рисковала жизнью не ради тебя, – поправила его Сьерра. – А ради племени.
– Мне кажется это достаточной причиной, чтобы доверять. И если ты считаешь, что Заэль может нам помочь, я готов тебе верить. Хотя, признаюсь, мне неуютно осознавать, что маг теперь на нашей стороне.
Заэль молча посмотрел на Нестора, после чего снова лег на спину, готовясь уснуть. Сьерра чувствовала себя польщенной теплыми словами провидца. И в то же время ощущала себя самозванкой. Она не достойна была такого безоговорочного доверия.
– Вообще-то я часто ошибаюсь, – призналась она. – Я упрямая и иногда так спешу и так сильно чего-то хочу, что могу стать источником разрушения.
– Ты жалеешь о нашей сделке? – спросил маг игриво, не удосужившись даже поднять голову и взглянуть на собеседницу.
Сьерра внимательно посмотрела на Заэля. На его беспокойные руки с неестественно длинными пальцами, острый подбородок, черные волосы, заплетенные в косички, украшенные удивительными бусинами, которые не издавали ни звука при движении. Подумала о его удивительной магии, которой он сам не понимал, магии, украденной у Селены.
«Помни, что дары богов часто бывают отравлены», – вспомнила вдруг она чьи-то слова и данное ею обещание никогда не забывать об этом.
Нет, Сьерра не доверяла Заэлю. Но очень хотела бы доверять. И учитывая их положение на данный момент, этого было вполне достаточно.
– Я не жалею, – ответила наконец девушка. – Я не боюсь твоей магии. И готова разделить с тобой нашу миссию. Но учти, если ты предашь нас, я собственными руками вырву тебе сердце и растопчу его. И не смотри, что у меня человеческие ногти. Поверь, моей ярости будет достаточно, чтобы сделать это.
Нестор примиряюще хихикнул. А Заэль, даже не удосужившись открыть веки, весело улыбнулся.
Напряжение в теле Сьерры сменилось усталостью настолько сильной, что ее суставы, казалось, стали свинцовыми, а веки отяжелели настолько, что глаза было невозможно держать открытыми. Девушка поспешила устроиться на полу между магом и провидцем. Секунду соображала, стоит ли ей поворачиваться к Заэлю спиной, чтобы не видеть его, или наоборот лучше лежать к магу лицом, чтобы присматривать за ним. Тем временем Заэль начал тихонько храпеть. Глаза Нестора тоже были плотно закрыты, а лицо выглядело спокойным и серьезным, как может выглядеть только лицо спящего. Кое-как протиснувшись между ребятами, Сьерра попыталась расслабиться. Рука Заэля касалась ее спины, дыхание Нестора щекотало ей лоб, а тепло их тел согревало лучше одеяла. Девушка закрыла глаза. Она не знала, что готовит им завтрашний день. Какой будет битва? Выиграют они или потерпят поражение? И как потом сложится ее судьба? Думать об этом сейчас было бессмысленно, и, решив, что сегодня она заслужила отдых, Сьерра успокоилась. Ожоги на руке и тупая боль в ноге казались сейчас такой далекой неприятностью, такой незначительной. Вязкая тяжелая дрема окутывала мысли и тело, заставляя забывать о тревогах, заботах, мире, находящемся на краю катастрофы. В конце концов сон обнял ее, как крепкие отцовские руки, в которых он баюкал Сьерру, когда она была маленькой девочкой. Баюкал и обещал, что этой ночью она может спать спокойно. Папа присмотрит за ней, защитит ее, до рассвета еще далеко и можно спать глубоко и спокойно, ни о чем не переживая.
Сал
Жизнь
Мы не должны были быть зачаты – мы с сестрой. Мы впрыгнули в свою жизнь слишком поздно. Как те молодые побеги, которые, перепутав времена года, пробиваются сквозь обмерзлую землю, готовую покрыться снегом. Она – сильная, злая – не хотела верить в случайность нашего появления на свет. А я… У меня просто не было сил убегать от судьбы. Голосом, полным обиды, Селена повторяла, что мы важнее, чем Эльва. Мы ценнее. Не говоря уже о Дольме и Итари… Мы рождены от богов и титанов, как члены Совета Восьмерых. В нас течет особая кровь. Годами убеждая меня в этом, Селена наконец добилась того, что я сам – нет не поверил, – но захотел ей верить. В конце концов, мы правда кое-что умели. Я – создавать новые жизни. Она – наделять их магией. Увы, почти все мои создания погибли, как я ни старался их защитить. Одни – своей смертью. Другие – потому что на них охотились люди. И тогда Селена решила создать особых защитников. Она взяла пять лучших людей и пять лучших волков и получила ликантропов – существ обладающих невиданной силой и способностями. Но и это не слишком помогло. Селена не могла понять одной вещи. Многие из тех, кого я создал своими руками, сами не цеплялись за жизнь, потому что родились слишком рано – эта земля и это время просто не были еще их землей и их временем. Я сделал единорогов – долгожителей, – но они не дали потомства. Я создал почти бессмертных фениксов, но они умирали снова и снова, пока все их жизни не были израсходованы. Мои золотые рыбы опустились на дно и превратились в цветные камни удивительных причудливых форм. А четырехрогие олени редко доживали до отрочества, умирая совсем в раннем возрасте.
Конечно, не все мои создания погибали. Некоторые оказались сильными и живучими. Такими были, например, вороны, козы, змеи и волки. Почти все, правда, утратили магические способности. Сберечь в себе магию удалось только волкам. Видя мою печаль, Селена ополчилась на ликантропов, как будто это они были в ответе за произошедшее. Как будто могли защитить от неумолимого наступления новой эпохи, в которой даже мы были лишними. Эльва понимала, что происходит: каждый раз, видя ее, я читал сочувствие в ее золотых глазах. Думаю, и Зейт это понимал. Но бог времени, он спокойнее относился к смене эпох. Если миру и суждено безвозвратно измениться, уж он-то, Зейт, останется прежним, останется на своем месте.
Мир меняется. Эпохи сменяют друг друга. Жизнь титанов закончилась, а жизнь рожденных от них богов находится в упадке. Эра людей вступила в свои права. Но моя сестра не хочет и не готова это принимать. И мне очень горько, потому что я ее очень люблю. И если есть на свете кто-то, кто по-настоящему привязал меня к жизни, так это она, упорно не желающая соглашаться с несвоевременностью нашего рождения.
Но теперь наше правление должно закончиться. И раз мы пришли в этот мир вместе, то и покинуть его должны, взявшись
