кому он что дарит, но как объяснить это семнадцатилетней дурехе, выросшей в надорской богадельне?
– Ссориться с родичами для знатной девицы неприлично, – в голосе Луизы зазвенел металл. – Оставайтесь здесь. Я сама поговорю с герцогиней Мирабеллой. Надеюсь, она не станет настаивать на вашей встрече.
Айрис кивнула, ее лицо пошло красными пятнами, глаза блестели. У девчонки есть характер, вопрос только, хорошо это или плохо. Луиза торопливо глянула в зеркало. Слава Создателю, она достаточно уродлива и респектабельна! Поручи Ворон свалившуюся ему на голову деву Марианне, скандал был бы неизбежен, а так, может, еще и утрясется. Госпожа Арамона ухватила валяющиеся на кресле жемчужные четки и серую алатскую шаль. На плечах сероглазой Айрис она была на месте, но дуэнье придавала сходство с богобоязненной крысой. Только б не сорваться! Не сорваться и не послать Повелительницу Скал к кошкам, хотя ей там самое место…
Вдова капитана Лаик медленно, как на похоронах, спустилась по лестнице и пересекла террасу. Тот, кто строил особняк, предусмотрел появление гостей, которым в доме делать нечего. Из Зимней гостиной попасть во внутренние покои можно только через террасу, двери на которую Луиза отпертыми еще не видела. Не станет же гостья силой рваться в обитель Воронов. Или все-таки станет?
Хуан услужливо распахнул перед Луизой дверь черного дерева, и взору дуэньи предстали две фигуры в сером. Святая Октавия, из какого сундука они вылезли?! Любовницы Арамоны и те одевались лучше герцогини Мирабеллы.
Больше всего Повелительница Скал напоминала летучую мышь, которая, вместо того чтоб повиснуть вниз головой, завернулась в потертые крылья и уселась в обитое серебристой парчой кресло. Айрис права, от такой матушки бежать, бежать и бежать.
– Где моя дочь? – герцогиня не собиралась церемониться с какой-то там дуэньей.
– Ваша дочь? – ледяным голосом переспросила Луиза. – Простите, сударыня, с кем имею честь?
– Это немыслимо, – выдохнула летучая мышь, но ее спутник, высокий дворянин в камзоле с блестящими локтями, если только этот мешок был камзолом, медленно поднялся и уныло качнул головой. Надо полагать, поздоровался.
– Граф Эйвон Ларак, сударыня. Герцогиня Окделл. Мы хотим видеть…
– Где моя дочь? – перебила Мирабелла.
Эта моль готова здесь все разнести. Ее придется унять и при этом не уронить достоинства хозяина дома. Легко сказать!
– Простите, сударыня, – раздельно произнесла Луиза, глядя в бесцветное лицо, – я не имею чести знать вас. Мне хотелось бы верить, что я вижу именно Повелительницу Скал, но в наше время…
– Я не позволю прислуге кэналлийского негодяя оскорблять меня! – сверкнула гляделками герцогиня и с гордым видом умолкла.
Уж лучше быть прислугой, чем эдакой обшарпанной грымзой! Будь на то воля Луизы, она б уперла руки в боки, как всегда делала, затевая ссору с Арнольдом, и посоветовала надорской дуре убираться в свой свинарник… Луиза улыбнулась одними губами. Как герцог Алва.
– Вы сами себя оскорбляете, сударыня. Полагаю, наш разговор окончен.
– Кузина, – промямлил граф Ларак, – может быть, нам следует…
– Эйвон, – прервала блеянье вдовствующая герцогиня, – когда мне понадобится ваш совет, я скажу.
– Разумеется, – пробормотал тот, став еще более серым, чем был. И это мужчина? Дворянин? Граф?! Арамона хотя бы орать умел.
– Где моя дочь? – затянула свое Мирабелла. Леворукий и все кошки его, да рядом с Повелительницей Скал Луиза Арамона сойдет за Марианну! Как просто превратиться в красотку, встань рядом с серой тварью и улыбайся.
– Я не знаю, кто ваша дочь, сударыня, и где она, – нагло отчеканила капитанша. – И я не верю, что вы – герцогиня Окделл. Герцогиня Окделл никогда не появится без приглашения в чужом доме. Я не верю, что герцогиня Окделл не знает, где ее дочь. Я не верю, что герцогиня Окделл может искать свою дочь в особняке герцога Алва.
Мирабелла вскочила, взмахнув руками, отчего сходство с летучей мышью многократно усилилось, и вылетела в услужливо распахнутую все слышавшим Хуаном дверь. Эйвон Ларак торопливо поднялся, Луиза заступила ему дорогу:
– Сударь, Айрис Окделл – фрейлина королевы Талига. Вам следует знать, что покинуть Олларию она может лишь с разрешения их величеств. Для этого глава фамилии, и только он, должен направить прошение в геренцию ее величества с просьбой освободить девицу Окделл от ее обязанностей, предоставив убедительные обоснования подобной просьбы.
– Вы… – несчастный граф походил на человека, которого то ли вытащили из петли, то ли, напротив, собираются повесить, – вы нам лгали.
– Нет, – все так же ровно произнесла Луиза, – я и впрямь полагаю, что герцогиня Окделл не станет на радость сплетникам искать свою дочь в чужих домах, разнося надорский скандал по всей Олларии.
– Вы правы, – закивал Ларак, – я… я попробую убедить кузину.
– Ее величество осведомлена о том, как Айрис Окделл появилась в доме господина своего брата, – пустила в ход главный козырь Луиза.
– Это меняет дело, – перевел дух Ларак. – Благодарю вас, сударыня, я должен спешить. Прошу вас простить несдержанность герцогини. Она… она…
– Айрис рассказала, почему она была вынуждена покинуть Надор, – не удержалась от шпильки капитанша, но Ларак подвоха не заметил.
– Значит, вы понимаете… – бедняга отвесил старомодный поклон и вышел. Луиза рухнула в кресло. Повелительница Скал! Вот уж точно, чем старше шкура, тем больше в ней моли. Да не будь Мирабеллы, кошки с две Эгмонт бы восстал! От эдакой плесени в доме к палачу сбежишь и не заметишь. Бедная Айрис, бедный Ричард, а она, дура, еще жалела, что родилась в мещанском квартале…
Открылась дверь, появилась Кончита с кувшином и бокалом. Нет, положительно, в доме Алва служили только умные люди.
2
«Среди прибывших в Олларию через ворота Роз в 12-й день Летних Ветров барон Тодда с супругой, маркиз Аувалэнта, вдовствующая маркиза Фукиано, граф и графиня Гаутензар, вдовствующая герцогиня Окделл, граф Эйвон Ларак…»
Итак, несгибаемая Мирабелла восстала с одра болезни, дабы вернуть блудную дочь. Долго же эрэа хворала. Его высокопреосвященство с укором посмотрел на ни в чем не повинную бумагу. Признаться, он полагал, что разгневанная мать объявится раньше. Или не объявится вовсе, предав опозорившую Дом Скал дочь забвению, а тут и яйца вдребезги, и яичницы нет. Леворукий бы побрал этих Окделлов – они так глупы, что никогда не знаешь, чего от них ждать…
Будь у вдовы Эгмонта в голове хоть что-то, она бы осталась в Надоре и написала, что умирает и жаждет благословить сбежавшую дщерь. Впрочем, герцогиня в прошлом году уже умирала и требовала к своему одру сына. А потом передумала и умирать, и требовать. Любопытно, почему? Подразумевалось, что из Варасты до Агариса ближе, чем из Надора?
«Вдовствующая герцогиня Окделл в сопровождении графа Ларака, – сообщал городской прознатчик, – направилась в особняк герцога Алва, где пробыла менее часа, после чего посетила приемную ее величества, где подала прошение об аудиенции. В настоящее время герцогиня Окделл и граф
