свое время проводить в фургоне.
– Больше я не домашняя женщина.
Обрадованные, мы вскинули руки и защелкали пальцами. Эвр добавил, что бог ветра не может позволить себе оседлую жену.
Наконец, Кассандра заявила, что ей надо оповестить родителей о своем намерении уехать с нами. Я помнила, как Елена возвращалась за своими драгоценностями, и даже сейчас невольно гадала, вернется ли к нам моя подруга.
Но она вернулась, через несколько часов. С ней явился Паммон, который вел за собой запряженного в телегу быка. Я увидела Майру, которая сидела на вершине горы трофеев: греческих доспехов, дюжины мечей, семи копий и неисчислимого множества рулонов льна и шерсти, сотканных троянскими женщинами.
И по буханке хлеба для каждой из нас. Уверена, последнее было шуткой Кассандры.
Когда повозка остановилась, Майра выпрыгнула из нее и, радостно виляя хвостом, бросилась к своей хозяйке.
Паммон негромко откашлялся.
– Царь Приам сожалеет о смерти вашей царицы. Он признает ее доблесть в попытке спасти нашего героя Гектора. Вся Троя благодарит тебя, царица Рин, за то, что ты раскрыла обман греков. Мы надеемся, что вы снова придете к нам на помощь, если это понадобится.
– Мы тоже можем призвать вас на помощь, – сказала я, – как это делают союзники.
Мои слова его явно удивили.
– Я передам царю твои слова.
Дождавшись моего разрешения, он ушел, оставив нам и быка, и повозку.
Когда Паммон скрылся из виду, Эвр предложил отнести нас к остальному племени.
– Я уже гораздо лучше переношу людей. – В его голосе послышалась нотка гордости. – У меня есть опыт.
Часть отряда не скрыла улыбки, остальные выглядели испуганными. Я знала, что сказала бы Пен.
Я поблагодарила его.
– Мы надеемся, что ты составишь нам компанию в нашем неспешном путешествии и узнаешь, как мы живем. – Мы не могли позволить, чтобы он или Кассандра решали наши проблемы с помощью своих сил. – Но не мог бы ты показать тем, кому это интересно, каково это – лететь на крыльях ветра?
Так он и сделал. В итоге попробовать решились все, кроме Зельке.
Мы провели в лагере еще одну ночь, а наутро собрали вещи и отправились в путь. Майра устроилась в повозке с трофеями.
Кассандра села на лошадь Пен, а Эвр, весело хохоча, сел у нее за спиной.
Он сказал нам, как забавно ветру скакать верхом.
– Я совсем ничего не вешу и никак не нагружаю лошадь.
Кассандра сказала:
– Спасибо тебе, Кибела, за это племя амазонок.
Три ворона уселись на шею ее лошади:
Кроты скрываются под землей,
Троянцы – за своей высокой стеной,
Но в скуке своей Аполлон любит сюрпризы,
И отпускает Кассандру к амазонок царице.
Сказав это, они улетели.
– Наше племя – это наш дом, где бы мы ни были, – сказала я. – Теперь ты дома.
Я дома.
Мне было девять или десять лет, когда я впервые познакомилась с греческими мифами по книге Эдит Гамильтон «Мифология: Бессмертные истории о богах и героях». Теперь это название вызывает у меня сомнения. А как же богини, которые были не менее важны, чем боги? А как же женщины и девушки, героини? Например, Фисба, которая, возможно, послужила прообразом для шекспировской Джульетты в «Ромео и Джульетте». Она бросила вызов льву! И давайте не забывать Аталанту, охотницу и воительницу, сразившую вепря, опустошавшего Калидонское царство.
Мне очень понравился один малоизвестный миф о происхождении воинов Ахилла, мирмидонцев, которые появляются в «Воробьях на ветру». Изначально они были муравьями! Мне было интересно, как прошла эта трансформация. Стали ли они сначала большими – гигантскими муравьями – а потом людьми? Или наоборот? Понимали ли они, что с ними произошло? Нравилось ли им быть людьми?
Мифы были для меня как сказки – сплошь действие и ни капли скуки. Сюжет мифа о Купидоне и Психее даже похож на сюжет сказки «К востоку от солнца, к западу от Луны», который в свою очередь похож на «Красавицу и Чудовище». Существа вроде трехголового пса Цербера и Минотавра, наполовину быка, наполовину человека, населяют мифы, так же, как феи, людоеды и драконы населяют сказки.
Ни мифы, ни сказки в их первоначальном виде не раскрывают мысли и сердца персонажей так, как это делают современные романы. В мифе о Кассандре она – трагический персонаж, потому что предвидит судьбу Трои, дорогих ей людей и собственную гибель, но никто не верит ее предостережениям. Миф рассказывает о ее печали, но не более того. А что она думала? Каким человеком была? Пыталась ли что-то с этим сделать? Могла ли она что-то сделать?
Моя задача была – найти ответы на эти вопросы.
Чтобы лучше разобраться в теме, я прочитала две книги о повседневной жизни Древней Греции, хоть это и более поздний период, чем события Троянской войны. Но я не смогла найти исследования о повседневной жизни такого далекого прошлого. А так как я пишу фэнтези, а не историческую беллетристику, я решила, что смогу использовать полученные знания по своему усмотрению.
Поскольку книги охватывают настолько далекие времена, я мало что узнала о популярных в ту эпоху жестах и манерах. Но то, что я смогла найти, пошло в ход: именно поэтому персонажи запрокидывают головы, а не качают ими, когда не согласны с чем-то, и поэтому выражают одобрение, щелкая пальцами над головой, – что, похоже, снова входит в моду.
В книге «Повседневная жизнь Греции во времена Перикла» Роберта Фласельера раздел под заголовком «Положение женщин» начинается такими словами: «Жены афинских граждан пользовались не бόльшими политическими или юридическими правами, чем их рабы». Ого!
Они жили взаперти, выходя только на религиозные праздники, мужья же большую часть времени проводили вне дома. У них редко были и возможность, и повод поговорить друг с другом!
Когда Парис развелся с Эноной, просто бросив ее, это не более чем отражение традиций того времени. В Древней Греции мужчина еще должен был бы вернуть приданое своей бывшей супруги – но ее отцу, а не ей самой. Но в более ранние времена Троянской войны никакого приданного попросту не было. Вместо этого на свадьбе жених платил отцу невесты выкуп за свою будущую супругу, и в случае развода за ним не оставалось никаких долгов.
Троянцы – враги греков в мифе о Троянской войне, но эти два народа поклонялись одним и тем же богам, говорили на одном языке и, похоже, разделяли одни обычаи. Вряд ли я ошибусь, если
