спал, поэтому он походил-походил вокруг твоего одра, да и свалил.
– А у тебя там чем дело закончилось? – спросил я.
– В отличие от некоторых, – съязвила Лесли, – я выполняла прямые обязанности офицера полиции.
– Ну, кто-то же должен был, – пожал я плечами.
Лесли устремила на меня долгий и пристальный взгляд. Иногда мне, несмотря на маску, удается понять, что она думает. А иногда не удается.
– Они связаны между собой, – наконец сказала она. – Все три семьи: Билы, Галлахеры и Ноланы. А знаешь, что именно их связывает?
– «Несокрушимая Имперская Керамика»?
– Нет, там обошлось без Ноланов, – покачала она головой. Выудила мандарин из вазочки на прикроватном столике. – По крайней мере, на начальном этапе. Ноланы появились позже. Компанию же в 1865 году основали Юджин Бил, Патрик Галлахер и Мэттью Кэрролл – обрати внимание на фамилии.
– Да уж, они крайне редкие, – кивнул я.
– Я узнавала в Регистрационной палате, – продолжала Лесли, пропустив мою шпильку мимо ушей, – Билы всегда были совладельцами «Имперской керамики». К моменту банкротства от нее уже остался жалкий огрызок некогда масштабного и серьезного предприятия, которое занималось проектированием, строительством и инженерным субподрядом. Сын Мэттью Кэрролла, Уильям, числится в реестре как глава дублинского отделения этой фирмы. Знаю, на какие мысли это тебя наводит – и угадай, кому принадлежит печь для обжига?
– Райану Кэрроллу.
– Точно, – кивнула Лесли, помахав блокнотом. – Он не платит за аренду мастерской. Значит, либо у него там хорошие семейные связи, либо Билам просто импонирует его фамилия.
– Может, нам его допросить?
– Думаешь?
– А Джеймс Галлахер? Как он со всем этим связан?
– О, это прекрасная история. Тебе понравится.
По словам Лесли, у американских сенаторов вместо обычных блогов есть огромные, пафосные, профессионально разработанные сайты – во множественном числе. И там можно найти всю информацию, которая вам нужна. Точнее, всю, какая вам нужна по мнению сенатора.
– Но милых котиков там, конечно, маловато, – добавила Лесли.
А вот чего там достаточно, так это данных о семье сенатора Галлахера. Есть там и жизнеописание Шона Галлахера, который эмигрировал в Штаты в 1864 году, мечтая о новой жизни, полной свободы, равенства и яблочных пирогов.
– А также чтобы избежать ареста по подозрению в убийстве, – добавила Лесли. – Это информация из судебного архива. Шарахнул какого-то типа по башке бутылкой в пабе, где в основном пили чернорабочие, местные хулиганы и прочие темные личности.
– А он его правда убил?
– Тогда дела расследовали по старинке, – сказала Лесли. – Один пьяный ирландец пристукнул другого ирландца, не менее пьяного. Все слышали, как они принялись спорить и ругаться, но само убийство никто не видел. Все, кто был в заведении, совершено внезапно ослепли и оглохли. Вероятно, из-за джина, который дружно потребляли. Так или иначе, его брат Патрик вместе с Юджином Билом внесли за него залог и оплатили ему побег в Штаты.
А уж там он и его потомки основали пользующуюся дурной славой политическую систему Нью-Йорка. Почему дурной, Лесли не могла сказать – знала только, что все так говорят.
И все же на что мы наткнулись там, в коллекторе? На тайное общество? На другую расу? Найтингейлу надо рассказать все как есть. А вот шеф-инспектор Сивелл потребует гораздо более «веских доказательств», прежде чем разрешит проводить допросы.
– Нужно посмотреть в Общей библиотеке, – решил я. – Может, там есть что-то по довоенным тоннелям.
– Вообще-то завтра Рождество, если ты не в курсе, – напомнила Лесли.
– Ага, я и забыл, – отозвался я. – Хочешь сказать, с меня подарок?
– Хочу сказать, что завтра уезжаю к родителям в Эссекс, – пояснила она. – И да, я помню про твою странную неприязнь к регламенту. Но и ты не забывай, что следствием по делу Крокодильчиков руководит Найтингейл, а по делу Джеймса Галлахера – Сивелл. А значит, без их разрешения ты не предпринимаешь ничего. Даже с кровати не встаешь.
– Ну тогда хотя бы принеси мне ноутбук, – потребовал я.
– Окей, – кивнула Лесли.
– И винограду. Лежу тут, понимаешь, уже сутки, а винограду так никто и не принес!
Кивнув еще раз, Лесли отчалила. А я заглянул в мусорку под столом и обнаружил там целых два пластиковых контейнера с ощипанными виноградными веточками. Следующие полчаса я упоенно продумывал многочисленные ответные каверзы, одну интереснее другой. Потом пришел Найтингейл, принес сменную одежду. В его понимании это был строгий темно-синий костюм «Маркс и Спенсер», который я, вообще говоря, берег. И надевал сугубо на похороны и судебные заседания.
Я принялся излагать ему свои соображения насчет Безликого и Кроссрейла, и с каждым словом они казались мне все менее убедительными. Однако Найтингейл решил, что проверить все же стоит.
– Хотя бы для того, – сказал он, – чтобы исключить такую возможность.
Тут нас прервал очень молодой темнокожий ординатор с короткими толстыми пальцами и бирмингемским акцентом. Он в очередной раз померил мне давление и взял анализ крови. Я спросил про доктора Валида и выяснил, что, поскольку моя жизнь вне опасности, он уехал вчера вечером в Шотландию.
– Просто чудо, что вы избежали травм, – сказал ординатор. – Но доктор велел оставаться здесь до завтра, вас еще надо понаблюдать. Вы переохладились, так что должны отдыхать, отогреваться и пить много жидкости.
Я заверил его, что так и собираюсь поступить, и он, удовлетворенный, вышел из палаты. Найтингейл сказал, что у меня усталый вид и что он тоже оставляет меня в покое. Я пожаловался, что скучно, и он, выдав мне «Дейли телеграф», предложил поразгадывать кроссворд. Сработало: через пятнадцать минут я бессильно шлепнул газетой по подушке.
– Двенадцать по вертикали, – сказала Тайберн. – Обязательство перед кем-то, четыре буквы.
Она стояла в дверном проеме. На ней были коричневые брюки и белоснежный свитер из ангорской шерсти.
– Может, дадите прийти в себя? – попросил я. – А потом уж таскайте по инстанциям.
Тайберн вошла и чопорно уселась на самый краешек кровати. Оглядела палату, нахмурилась:
– Почему тебе никто не принес виноград?
– Сам удивляюсь, – ответил я. – А вы вот даже без цветов пришли.
– Вы действительно считаете, что в системе коллекторов живут люди?
– А вы?
– Я полагаю, такое возможно, – сказала она. – И если да, к этому вопросу надо подойти со всей ответственностью.
– И вы считаете, что справитесь с этим?
– Я богиня этого места, – напомнила леди Тай. – Кому же, как не мне?
Я, конечно, мог сказать, что мы с Найтингейлом держим все под контролем, но сомневался, что она в нынешней обстановке в это поверит.
Тайберн наклонилась ко мне и пристально посмотрела в глаза.
– И сколько, по-твоему, это может продолжаться? – спросила она. – Если в коллекторах действительно живут люди, не лучше
