связала частицы вновь. Триан рухнул на землю бесформенной массой, но теперь уже цельным организмом.
Боль никуда не делась, земля обжигала его тело, воздух впивался тысячами иголок. Он больше не принадлежал этому миру, и тот отказывался его принимать, атакуя всеми стихиями.
Глаза не хотели открываться. Когда же веки удалось разлепить, зрение возвращалось неохотно. Поначалу мир то и дело норовил вновь рассыпаться на части, кроме того, лежал Триан в густой траве, которая закрывала обзор, даже когда взгляд прояснился. Почему-то был ранний вечер, хотя в портал он прыгнул в разгаре дня, а превращение, ему показалось, прошло довольно быстро.
Триан попытался подняться, и это, хоть и не без труда, получилось. Он стоял на чешуйчатых, покрытых уродливыми наростами кривых конечностях – все четыре еще различались по очертаниям и величине. Меньше всего сейчас ему хотелось бы знать, как он выглядит со стороны. Он сделал шаг, и передние «ноги» подломились. Одна развалилась на куски, другая и вовсе растеклась лужей. Его охватил ужас. Былые стремления и желания, сожаления о безвозвратно потерянной Эммере, жажда мести, власть, которую он так долго обретал, – все казалось несущественным. Пустота была права, такой цены не стоила даже жизнь.
«Если только это не сон, все, что мне остается, – это скорее покончить с собой. Надеюсь, то, чем я стал, может хотя бы умереть».
Но и чтобы убить себя, сперва надо было встать, а для этого у него теперь не хватало даже конечностей. Он попробовал приподняться и, к немалому удивлению, смог восстановить свое новое тело. «Ноги» опять были целыми, хоть и такими же нелепыми. Как это вышло, он не успел заметить. Он шагнул, на этот раз аккуратнее, конечность «потекла», но он сумел усилием воли сохранить ее целой. Еще шаг, еще. Постепенно его тело меняло форму, точнее, это он заставлял его меняться, интуитивно делая удобным для ходьбы. Когда «ноги» стали почти одинаковыми, хотя все еще уродливыми и неуклюжими, он поднял голову над травой и наконец огляделся.
Местность была ему знакома – лес сразу за окраиной Нарметиль. Вон и свет за деревьями, там уже первые дома. Идти в город не казалось ему хорошей идеей, и он направился дальше в лес.
Боль, боль, боль, каждый шаг, каждое движение сопровождалось ей, но он упрямо двигался вперед, в любом случае стоять на месте было не легче. Не прошло и секаны, как он услышал крик. Следя лишь за тем, чтобы вновь не развалиться на части, он не заметил, что заросли стали ниже и что совсем рядом пролегает тропа до города, а идущая по ней молодая амдари заметила его в траве. В два прыжка он оказался рядом, намереваясь рукой зажать ей рот, заставить замолчать, забыв, что сам перестал быть амдаром. Когда он, налетев всем весом, повалил ее на землю, его неловкие передние конечности ткнулись ей в грудь. Он не смог достать до ее лица, у него не было пальцев, чтобы помешать ей кричать. Внезапно одна из его передних «ног» погрузилась в плоть девушки, словно та была жидкой, он начал растворяться в ней. Амдари забилась в конвульсиях, когда он вливался в ее тело, проникал туда целиком, смешавшись с ним, став его частью. Вскоре она замерла, Триан выдавил из нее энергию так же, как недавно Пустота поступила с его собственной жизнью и светом.
Он ощущал все по-новому. Раньше он мог касаться потоков энергии, направлять их, а теперь жизнь амдари была для него еще одной враждебной стихией: она жгла, сопротивлялась его вторжению, пока он не вытолкнул ее из тела девушки прочь. Боль почти ушла, теперь от воздуха, земли, влаги и света почти зашедшего солнца его отделяла мертвая плоть, а ее новой жизнью был он сам. Теперь это было его тело, надежное тело, не собиравшееся рассыпаться на куски.
Поднявшись на две ноги, поглядев на свои руки, убедившись, что пальцы слушаются его, он рассмеялся, чувствуя облегчение. Амдаром он по-прежнему себя не ощущал, но жить так уже было можно, умирать расхотелось.
Пойти в город Триан все еще не мог. Он понятия не имел, кем была его случайная жертва, и не смог бы выдавать себя за нее, так что путь его по-прежнему лежал вглубь леса. К тому же крики девушки могли слышать, возможно, кто-то бежал ей на помощь, и Триан поспешил скрыться за деревьями, держась от тропы подальше.
Глубокой ночью он набрел на лесной пруд. Жажда давно мучила его, и первым делом он вдоволь напился. И только затем он увидел свое отражение, света луны вполне хватало, чтобы его рассмотреть.
С водной глади на него смотрела вовсе не девушка, как того следовало ожидать. Там отражалось его собственное лицо, лицо Триана, но словно нарисованное неумелым художником, передавшим лишь самые общие черты поверхностными штрихами. Он нахмурился, улыбнулся, состроил гримасу, следя за тем, как отражение повторяет это. Еще одно движение мышц – и лицо «потекло», меняя форму, словно сделанное из жидкой глины. Похоже, он мог придать ему любой вид. Он постарался вспомнить собственные черты в подробностях и переделать свое лицо соответственно. Поначалу получалось не очень, но чем дольше он пытался, тем лучше слушалась его плоть мертвой амдари. Вскоре он мог почувствовать каждую клеточку ее кожи и мышц и управлять ими по своему желанию.
Всего несколько секан спустя Триан стал выглядеть почти прежним. Тело его тоже было мужским: он и сам не заметил, как изменил его, еще по пути сюда.
Вот теперь можно было возвращаться в Нарметиль, где у него оставалось еще немало сторонников.
Отделенный мир
Рэйна, одна из Творцов, поначалу создала обычный мир. Это было ее первое творение, и оно далось ей нелегко, как всегда бывает в первый раз, потому этот мир был для нее особенно ценен.
Молодая и полная энергии, она решила сделать нечто особенное. После того как в новом мире были созданы Дети Стихий, она решила сотворить собственный народ. Так в мире Рэйны появились люди. Творцы крайне редко вмешивались в свой мир подобным образом. Обычно они выбирали ландшафт, климат, размер мира, но население почти во всех случаях ограничивалось Детьми Стихий. Прежде чем творить свой мир, сама Рэйна посетила тысячи других, но нигде не встречала подобного.
У людей не было собственной стихии, потому Рэйна дала им доступ к магическим нитям, правда, дано это было не каждому.
Рэйна дорожила своим первым миром, в который вложила столько сил, она была по-настоящему им довольна. Также ей не хотелось потерять уникальный, созданный ею самой народ. Хоть люди и не всегда вели себя, как бы ей хотелось, были в них и хорошие черты. К тому же она считала их практически своими детьми. Чтобы сохранить все это, Рэйна решила отделить свой мир от остальных, тогда, даже воспользовавшись силой Пустоты, никто не смог бы впустить ее. Ставить любые препятствия между мирами было бессмысленно по причине единства стихий, поэтому Рэйна решила закольцевать свой мир, замкнуть нити сами на себя. Она догадывалась, что это будет нелегко, но не смогла предусмотреть всей серьезности последствий. Замыкая нити, она отрезала часть стихий от их единой сущности.
Стихии всегда подчиняются Творцам беспрекословно, но тут сама их плоть воспротивилась подобному насилию, и каждая из шести стихий успела сильно ранить Рэйну к тому моменту, как она закончила работу. Упрямая, она довела дело до конца, но раны оказались так серьезны, что она лишилась способности творить миры впредь. Таким образом, Отделенный мир оказался ее первым и единственным творением, и его потеря была бы фатальной. И все же на всякий случай Рэйна оставила возможность покинуть мир. Чтобы временно разомкнуть нити обратно, вместе должны
