сажи на курносом носу. «Начальство», – подумала Сашка. Прибежал спозаранку, третьего января, из постели вытащили. Напишут еще в местной газете…
Зеваки снимали на телефоны обгоревшие развалины. Сашка перевела дыхание, опираясь на Костин локоть, – и увидела этих троих.
Они бегом пересекли весь маленький город. Их куртки были распахнуты, лица раскраснелись, глаза слезились от ветра. Они все-таки не утерпели, сорвались, прибежали… чтобы посмотреть на остатки мансарды, чтобы увидеть Сашку рядом с Костей, чтобы попятиться в ужасе.
Первым пришел в себя Валя. Оценил скопление пожарных машин, сжал кулаки, пошел к Сашке, будто собираясь бить ее.
– Их дом сейчас сгорит? Потому что все машины здесь?!
За ним стояли близнецы: Паша с лихорадочным румянцем, Артур – бледнея на глазах.
– Неужели ты думаешь, – сказала Сашка тихо, – что такой пожар можно потушить из брандспойта? Или огнетушителя?
Костя молча стоял рядом. Валя был сейчас совершенно бесстрашен, Сашка видела в нем свое – хотя и странное – отражение, будто яркий свет из-под воды.
– Их дом не сгорит, – Сашка улыбнулась, – потому что сгорел мой.
* * *
«Эта комната, – сказала когда-то Александра Игоревна, – единственное место, где я чувствую себя… прежней. Здесь я любила одного человека и спасала другого. Здесь ждала меня мама однажды, пока я была на занятиях. Здесь я поила тебя чаем с рогаликами… Здесь мой якорь, мой дом. Здесь я ставлю елку под Новый год»…
– Вы… отдали свой дом… взамен? – спросил Валя, не успев подумать. Артур и Пашка приблизились на шаг, прислушиваясь и не понимая.
– Это просто старое здание, – рассеянно сказала Александра.
– Это была… проекция, – прошептал Валя. – Чего-то очень… большого. Это была…
Вышло солнце. Отразилось во флюгере дома напротив – нетронутом сажей силуэте из меди. Луч упал на лицо Александры Игоревны, проник в глаза, заставил прищуриться, и Валя, сам не зная как, на секунду увидел ее – насквозь.
Он зашатался и ослеп.
– Не делай так больше! – рявкнула Александра. – Ты не готов! Как мне научить тебя не лезть куда нельзя!
– Я прошу прощения, – сказал Валя, с трудом возвращая себе человеческое зрение. – Насчет любви.
– Любви? – Александра Игоревна мельком взглянула на дымящиеся, истекающие водой развалины.
– Саша, – сказал Валя, – если тебе нужно что-то, что у меня есть, пожалуйста, возьми.
* * *
Было уже светло и пожарные затягивали место происшествия желтыми лентами – от зевак. Лента соединяла каменных львов, как один на двоих поводок или галстук. Сашка чувствовала теплое дыхание Кости на своем левом ухе, на скуле, на виске.
Эти трое стояли перед ней, и Сашка только усилием воли удержалась от того, чтобы остановить в этот момент время. На миг, на полтакта. Просто чтобы посмотреть еще.
На Валю – как в зеркало. Когда, когда он успел так вырасти?! И на тех двоих, в каждом из которых отражался сейчас Ярослав. И оба отражались друг в друге. Система проекций, динамичная и очень красивая. Жаль, что никто, кроме Сашки, сейчас не мог ее оценить.
– Спасибо, Валя, – сказала Сашка. – Я очень ценю твое предложение. Но, понимаешь…
Вывеска на доме напротив затрещала, прервав ее слова. Первая буква «о» в надписи «Товары для дома», за ней последняя палочка в букве «ы» вывалились из строя и упали на грязную мостовую. Затем, после короткой паузы, упала буква «я».
Зеваки снова схватились за телефоны: «Это от жара… хорошо, что витрина не лопнула… Отойдите все!»
Пожарные заново принялись клеить желтые ленточки. Буква «а» покосилась, опасно покачиваясь.
– Что это? – спросил Артур. Это были первые его слова с момента, когда он увидел горящую мансарду.
– Верификация. – Сашка заставила себя улыбнуться. – Эмпирическое подтверждение теоретических положений науки путем возвращения к наглядному уровню познания.
Никто не нашелся что сказать. Костя крепче сжал Сашкин локоть.
– Это иллюстрация неких процессов, – пояснила Сашка. – Примитивная, наглядная. Как в детском мультике.
– Речь распадается, – прошептал Валя. – Но… Саша, ты обещала, что этого не допустишь! И…
Он запнулся, пораженный страшной мыслью:
– Это из-за меня? Я все разрушил, я испортил, я не справился?!
– Я не справилась. – Сашка вздохнула. – Мне нужны были три сформировавшихся Слова. А у меня есть три мальчика, которые многому научились, но остались людьми.
Она в последний раз посмотрела на пепелище:
– Идем, Костя…
– Стойте!
Григорьев Пэ преградил ей дорогу. У него остро, жестко блестели глаза – очень знакомым блеском. Сашке сделалось жарко от этого взгляда.
– Где вы тут видите «трех мальчиков»?! – спросил он в ярости, и на щеках перекатились желваки. – Вы снова врете? Манипулируете? Вы просто не хотите ничего менять, потому что вы убийца реальности?!
Сашка посмотрела в небо. Увидела звезды, которых никто на этой улице сейчас видеть не мог. Отвратительно, тревожно пахло дымом.
– Вы либо все исправите, – сказал Артур, – либо вы убийца.
Сашка остановила все-таки время, и буква «А» из вывески драматически замерла в падении, и замерли черные ручьи на булыжнике, и туча дыма высоко над улицей; если мир может быть устроен только по-людоедски, потому что исходная конструкция не предполагает других вариантов, – то уйти в небытие для такого мира благо и насущная необходимость.
Но Ярослав смотрел на нее. Живой. Юный, очень злой и растерянный. Глазами двух своих проекций. И Валя смотрел на нее. А его глазами смотрела мама. Сашка так давно о ней не вспоминала…
– Сейчас, – сказала Сашка, запуская ход времени заново, и буква «А» грохнулась на мостовую. – Сейчас… вам придется мне поверить. Даже не так – поверить в меня. После всего, что я с вами делала, сможете?
Кругом вертелись зеваки, хлюпала вода и хрустела сажа под ногами.
* * *
– Ключ от актового зала, – сказала Сашка дежурному вахтеру.
У нее был свой, но в сейфе, в кабинете, и не было времени спускаться в административное крыло.
Вахтер повиновался, хотя и с удивлением. Сашка взяла тяжелый ключ с большим деревянным брелоком, зашагала через холл; на секунду остановилась перед расписанием сессии. Проявились и пропали перед глазами многие имена, будто мемориальная плита.
Сашка прошла мимо бронзовой статуи. Отодвинула пыльную портьеру, прикрывающую дверь в зал. Отперла замок.
В зале, на последнем ряду с краю, сидел Физрук, скрестив на груди мускулистые руки. Валя, Артур и Паша, шедшие следом за Сашкой, от удивления остановились.
– На сегодня не назначено ни экзаменов, ни зачетов, – сказал Физрук.
– У нас консультация.
– Олег Борисович в курсе?
– Дмитрий Дмитриевич, – Сашка, не останавливаясь, поднялась на пустую сцену, – кого и как мне посвящать в свои планы – решаю только я.
– Я не могу помочь? – Физрук зачем-то коснулся свистка, висевшего у него, как всегда, на груди.
– Нет, – сказала Сашка с сожалением.
– Близнецы интерферируют. Возможны автоколебания.
– Я знаю! – Сашка повысила голос.
– Чем бы ни закончилось, – сказал Физрук после паузы, – я рад, что ты однажды прозвучала.
За Физруком закрылась дверь.
– Почему автоколебания? – тревожно спросил Артур. – И разве интерференция – это грамматический термин?!
Сашка оглядела зал: ничего не менялось тысячелетиями. Зал был центром Торпы. Неподвижной точкой, вокруг
