а потом уставились на поворот, из-за которого показались всадники. Впереди с большим отрывом скакала Амри. За ней следовал широкоплечий Дорм.
А позади…
Сердце у меня чуть не остановилось, и я почувствовала, как напрягся рядом Кинн.
Позади размеренно и спокойно скакали трое Карателей. И на фоне их черных одежд ярким пятном голубела форма Утешителя Йенара.
Амри подъехала к нам первой и легко спрыгнула с лошади. От быстрой езды и ветра ее лицо раскраснелось, а в глазах сверкало сумасшедшее веселье. Но ее веселость тут же сменилась злостью, когда она заметила разбитый нос Генса. Сквозь зубы Амри процедила:
– Что случилось?
Генс, прижимая руку к носу, отвернулся от ее взгляда, а Лайн, чуть побледнев, пробасил:
– Попытка бегства.
Амри с шумом втянула в себя воздух, и на мгновение мне показалось, что сейчас она кого-нибудь ударит. Вместо этого она улыбнулась так, словно острым ножом полоснула:
– Вам повезло, что они не ушли. За них хорошо заплатили.
Она оглядела нас с Кинном, и я невольно отпрянула, но Амри вполне доброжелательно сказала:
– Что же вы держите наших гостей на улице? Заведите их в дом, дайте привести себя в порядок и накормите как следует. С ними хотят поговорить.
…Я сидела на стуле в гостевой комнатке, как на иголках.
За окном свистящим потоком лился дождь. Чуть раньше Генс зажег камин и несколько настольных светильников с люминариями, и комнатку окутал уютный приятный свет. Я слушала, как мирно потрескивают дрова в камине, но не могла успокоиться – мое сердце билось как бешеное.
Кожаный мешочек с эрендином, спрятанный на груди, словно обжигал меня.
Когда Генс сперва проводил меня в комнату Нери, чтобы я могла привести себя в порядок и переодеться в свое серое платье, я хотела спрятать камень там, но потом отмела эту мысль. Что, если я сюда больше не попаду? В итоге я даже мылась, не выпуская мешочек с эрендином из рук.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось лечь, вытянуть ноги и дать больной лодыжке отдых. Вместо этого я ждала, когда же придут Каратели. Скорее всего, они решили начать с Кинна.
Ужин, который мне предложили и который я не раздумывая съела, теперь отзывался тошнотворной тяжестью. Не кстати вспомнился хруст, с которым Кинн ударил Генса в лицо, и я едва подавила рвотный позыв. Видимо, время, проведенное с Волками, сильно его поменяло: не думаю, что Кинн, которого я знала в школе, смог бы ударить человека. С другой стороны, если бы не разбитый нос, Генс с легкостью остановил бы своего коня, как Лайн – Красотку.
Только уйти нам всё равно не удалось.
Дверь с едва слышным скрипом отворилась, и на пороге показался Утешитель Йенар. Один.
– Вы позволите?
Его бархатный голос был, как обычно, до крайности любезен. Можно подумать, будто у меня есть какой-то выбор.
Лицемер.
Я промолчала, лишь выпрямила спину и приподняла подбородок.
Утешитель, нимало не смущенный, закрыл за собой дверь, но, вместо того чтобы сразу сесть напротив меня за стол, широким шагом подошел вплотную и что-то быстро защелкнул на моей руке.
– Вот так мы сможем поговорить, не опасаясь лишних ушей.
Ошеломленная, я взглянула на левое запястье, на котором теперь прямо поверх платья красовался браслет из сплошной стали с узкой пластинкой темно-фиолетового камня. Точно такой же браслет я заметила и на запястье самого Утешителя. Проследив за моим взглядом, он произнес:
– Роммий. Вероятно, вы знаете?..
Я отрицательно покачала головой. Если и знала, то после всего произошедшего благополучно об этом забыла.
Усаживаясь на стул напротив, Утешитель Йенар сказал:
– Роммии искажают звуки голоса. Любой, кто услышит нас со стороны, не разберет ни слова. А вот мы с вами сможем беспрепятственно побеседовать.
Я не удержалась:
– Мне не о чем с вами разговаривать.
– О, вы ошибаетесь. У нас с вами, госпожа Вира, есть множество тем для беседы.
Меня так долго никто не звал госпожой, что я вздрогнула. От Утешителя это не скрылось.
– Признаюсь, вы первый человек, с которым мне доводится общаться при столь разных обстоятельствах. Еще не так давно вы были у меня в гостях, потом мы встретились в Храме Зеннона на дознании в день вашей свадьбы, а после – в Башне Изгнания. И вот теперь мы сидим с вами в убежище, принадлежащем Лисицам. Уверяю вас, мало кто может похвастаться, что побывал хоть в одном из их пристанищ.
– Но вас и Карателей они пустили.
– Ну разумеется.
Утешитель плавным движением положил руки с длинными пальцами на гладкую столешницу и улыбнулся.
– Ведь я был тем человеком, который предложил Амри эту работу.
Я вгляделась в его голубые глаза.
– Она заключила соглашение на торговлю… с вами?
– Именно так. Сама она не любит вспоминать прошлое, по этому вы вряд ли услышите от нее эту историю. Амри была женой весьма состоятельного зеннонского торговца. И хотя Серра с Иалоном не благословили их детьми, Амри была счастлива с мужем. Но однажды, как это, увы, бывает, их счастье рухнуло: из-за действий соперничающего торгового дома они обанкротились, и ее муж в отчаянии наложил на себя руки. После этого Амри бросила все свои силы на то, чтобы восстановить дело супруга и его доброе имя. Однако глубокое горе сделало ее, скажем так, безрассудной, и сделки, заключаемые ею, всё чаще стали носить не совсем законный характер. Тогда-то Амри и попалась. Разговаривая с ней, я понял, что она именно тот человек, который мне нужен. Ей нечего терять, а единственным смыслом жизни для нее стало извлечение выгоды из всего подряд. Именно поэтому я и принял меры предосторожности. – Утешитель кивнул на браслет с роммием. – Доверять Амри дела, которые желаешь сохранить в тайне, нельзя. Даже мне.
Я посмотрела на чистую, несмотря на долгую дорогу, форму Утешителя и внезапно вспомнила слова Кинна о том, что цвет зла иногда бывает небесно-голубым. Стиснув руки на коленях в кулаки, я прошептала:
– Из убитой горем, запутавшейся женщины вы создали… Амри.
Утешитель равнодушно, даже с какой-то скукой во взгляде посмотрел на меня.
– Я всего лишь предоставил ей возможность. Всё, чего она достигла за эти годы, – целиком и полностью ее заслуга. И ее ответственность.
Во мне вспыхнула злость. Как он умело перекладывает всю вину на других!
– А как же Кинн? Вы не только не помогли ему на дознании – вы собственноручно поставили ему
