улицы, за дверью часовни было караульное помещение в точности такое, как я нарисовал в своей голове, облокотившись на алтарь три минуты назад. Только в нем уже находился второй страж, а еще там стоял стол и на нем не было яблок, зато на нем, грубом неструганом столе стояли песочные часы, стоял огарок свечи в глиняной кружке, стаканчик с игральными камнями и дивной красоты кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой .
– Он пьяный… – сообщил страж напарнику. Они были похожи как братья, второй, правда казался немного крупнее и это несмотря на то, что сидел на скамейке. От их присутствия комната казалась ужасно тесной.
– Пил? – спросил второй.
– Немного, – еле выдавил я из себя, язык мой шевелиться отчего-то отказывался.
– Для храбрости?
– Угу…
Первый распахнул дверь на улицу, и швырнул туда труп.
– Еще одна наполненная горечью капля сорвалась в бесконечность с вечного древа жизни… – прокомментировал он
Я с ужасом отметил, что никакой улицы за дверью не было, там была только чернота и редкие звезды.
Похоже, миссия моя провалилась не начавшись. Молчание затянулось, струйка песка в часах бежала неотвратимо. Если мои предположения были верны, то прошло уже почти половина смены.
– Я тоже когда-то пробовал вино… – мечтательно произнес второй страж.
И снова молчание. Я лихорадочно соображал. Потом набрался наглости и уселся на край лавки.
– Простите, я не подумал. Пришел с пустыми руками. У меня был кувшинчик прекрасного вина. Но понимаете. Со мной один германец. А это такие люди.. Такие люди… В общем вина не осталось. А он только разок глотнул. Но они-то германцы, уж если глотнут, так глотнут… – я нес полную околесицу. В глазах Стражей не читалось ничего кроме жесточайшей скуки, ну а каково тыщу лет охранять пустую часовню?
– Это не важно… – сказал второй, и я осекся, жадно облизывая пересохшие губы.
– Дай нам крови своей. Мы так давно не пробовали… Вина.
Ах, вот как? Была, не была! Двум смертям не бывать, оставалось только сохранить лицо. Я смело подставил руку.
Первый страж вынул свечу из кружки, канул воском на стол и установил ее на расплавленную каплю, потом отодвинул часы, взял кинжал и полоснул меня по вене. Кровь брызнула в емкость, я молча смотрел и терпел.
Когда кружка наполнилась до краев, он капнул мне воском свечи на рану. Боли не было, рана задымилась, и кровь перестала течь. Все еще держа свечу в руке страж сделал хороший глоток и передал кружку напарнику. Его ясные глаза затуманились и приобрели так знакомое мне мечтательное выражение старого выпивохи.
Второй не заставил себя ждать и осушил кружку до дна. Потом они уселись напротив меня, и второй сказал первому:
– А тот старик отказался…
Первый кивнул.
– Да, только он был не старик, даже по их меркам…
– Старик он сейчас, старик.
– А тогда был не старик.
– А сейчас старик.
– А тогда нет…
Тут я понял две вещи, и обе меня рассмешили. Во-первых, они имели ввиду де Фока, а во-вторых, были вусмерть пьяны. На посту. И я стал ржать. Точь в точь как мой несчастный Арк во время купания. Я ржал, я сгибался напополам и не мог остановиться. Стражи в молчании взирали на меня и не говорили ни слова. Наконец я отсмеялся, поднялся на ноги и сообщил им:
– Пойду я… Был рад оказаться полезным. – и сделал шаг по направлению к выходу. Эх, чего уж теперь…
– Стой! – сказал кто-то из двоих. Я замер.
– Ты можешь взять с собой одну вещь. Он указал на стол. Яблок там по-прежнему не было. Там по прежнему лежал смоченный моей кровью кинжал, который все еще немного дымился, стояла кружка, и прилепленная к столу свеча, и еще стаканчик с игральными костями. И стояли песочные часы…
Моя рука дернулась в направлении кинжала, но в последний момент увидел стекающие из емкости в емкость песчинки, и лицо Руфии возникло передо мной, и ее последняя фраза насчет того, что время наше почти вышло.
Я выбрал часы. Не знаю, как они там дальше будут без них меняться.
х х х
Глава XXXI
БГ «Псалом 151»
Явь, чем-то похожая на сон
А иногда, довольно часто мне приходит сон о том, как я еду в дилижансе. Он скрипит и подрагивает, подскакивает на неровностях дороги, а я сижу себе в уголке, в окошко поглядываю и или размышляю о чем-то, или беседую с разными случайными попутчиками, причем, что интересно, что попутчики меняются, а дилижанс нет.
Вот и сейчас сидит напротив меня человек, немолодой, уставший, жизнью изрядно потрепанный. И беседу мы с ним ведем неторопливую, под стать движению. Знаю, что зовут его Илларион, и он торговый агент, и еще отчего-то четко знаю, что год от Рождества Христова, 1877. И смешно мне почему-то оттого, что Ленину семь лет исполнилось, да только сказать я об этом Иллариону не могу, не поймет ведь, а самому смешно, спасу нет. Как там, когда был Ленин маленький с кудрявой головой… Нет время иногда выделывает забавные штуки.
Пытаюсь анекдот рассказать, да анекдоты все современные попадаются, надо бы на злобу дня переделать под стать времени на коней 19-го века, а хлопотно это, и тем не менее пытаюсь:
– А вот давеча историю рассказали, уехал один еврей из Киева в Изр… короче за границу.
– Ага,– при слове еврей Илларион оживляется.
– Так вот, ну не сам конечно уехал, с родственниками, ну у них же семьи изрядные, вы знаете, плодятся, простите, как эти…
– Ага, ага…
– Вот, и кто-то там у них умирает, и шлют они в Киев телеграмму… – тут я едва не прикусил язык, и стал лихорадочно соображать, изобретен ли к тому времени был телеграф или нет. Но судя по тому, что моего собеседника слово телеграмма не смутило, я успокоился и продолжил,– А услуги телеграфа как известно дороги чрезвычайно…
Илларион снова закивал: «Мол, дороги, дороги».
– Изя – все!
– Аха-аха, – зашелся Илларион,– как вы сказали? Изя, все? Аха-аха… Замечательно! Превосходно!
Я поднял руку:
– Минуточку! Это не все.
– Да? – у попутчика даже слезы на глазах выступили.
Я продолжил:
– А ему в ответ, внимание, в ответ из Киева, телеграфируют: «Ой!»
Какое-то время Илларион молча, взирал на меня, а потом стал икать и биться в радостном истерическом припадке.
«Дошло!» – обрадовался я.
Вообще-то у них тут с юмором туговато. Но, что поделаешь, у каждого времени свое. С другой стороны мне тут была бы уготована слава Петросяна, если бы я решил идти на сцену, наверное, и это как минимум. Но зачем? Ведь это только сон, сон, сон.
Встал… Почесался, сходил в туалет, потом испил водицы холодненькой и снова свалился… Сплю сегодня целый день. Хреново мне. Основной сон просмотрел как-то бегло, стражи там конечно красивые. Потом до работы еле дополз, туда-сюда и как только
