сразу становится светло и уютно. Сара живет в нескольких километрах дальше по дороге, но каждый день бывает у нас, и мне кажется, что однажды она придет на ужин и останется навсегда.
Глядя на Сару, я понимаю, почему мама в восторге от нашего переезда. Они давно знают друг друга, а после переезда сюда их дружба стала еще крепче.
Когда вижу, как они смотрят друг на друга, как мама тихо напевает себе под нос, гложущее меня чувство вины понемногу отступает. Пару месяцев назад мама сказала, что их дружба с Сарой переросла в любовь, и ее слова исцелили во мне то, что я думала сломано навсегда. После сложного разрыва с моим отцом мама все же нашла дорогого своему сердцу человека, и я лишь хочу, чтобы она и дальше так же счастливо смеялась, улыбалась и напевала себе под нос.
Того же я желаю и Саре.
– Как прошел день? – Сара протягивает мне несколько кусочков болгарского перца. Она не стала мелко шинковать его, зная, что я люблю есть перец сырым.
– Нормально, – отвечаю, жуя. – Нам привезли нового волка. Его сбил грузовик у горной дороги, но, слава богу, зверь поправится.
– Потрясающие животные, – говорит Сара, и я улыбаюсь, потому что она всегда так говорит о волках.
Сара – первая близкая подруга мамы. Она тоже ведьма и с благоговейным трепетом относится к окружающему миру.
Сара, помешав соус, пробует его на вкус. Немного посолив, протягивает мне ложку, чтобы и я попробовала.
– Вкуснятина.
– Сойдет. – Сара подмигивает мне и промокает лоб, усеянный бисеринками пота. Густые черные волосы она сегодня собрала в высокий хвост.
Слышно, как по лестнице спускается мама. Она заходит на кухню, и Сара протягивает ей бокал вина.
– Спасибо, – говорит мама, бросая на нее благодарный взгляд.
Я накрываю на стол, а Сара раскладывает еду по тарелкам. Мама негромко включает классическую музыку. Когда мы переехали сюда, мама многое изменила, отказалась от многих традиций, но она все так же включает классическую музыку за ужином.
Думает ли она в эти минуты о папе?
Сара и мама обсуждает, как прошел день. Мама рассказывает о волке, Сара – о своем кафе, а я прокручиваю в голове разговор с Пайком.
«Жаль, что не она тогда сгорела».
Никогда раньше Пайк не говорил так зло, по-настоящему зло. Мне страшно. После всего случившегося нам не нужен работник, ненавидящий ведьм. Но больше меня беспокоит другое. Мне тошно от того, как я задержала дыхание при его словах; как надеялась, что он шутит, но мои представления не отвечали реальности. Мне плохо от того, что его слова потрясли меня и я едва не расплакалась.
– Айрис? – спрашивает мама.
Я поднимаю глаза от тарелки.
– Прости, ты что-то сказала?
Она ставит бокал на стол и внимательно на меня смотрит.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем. О всякой ерунде, – отвечаю я, но мама с Сарой выжидающе смотрят на меня.
Им не нужна магия, чтобы понять, что на душе у меня кошки скребут. Я никогда не умела скрывать свои чувства.
– Думаю о словах Пайка о ведьмах. Он сказал, что им нельзя доверять, и мне не очень понравился его тон. Словно для него это что-то личное. – Я не упоминаю о том, что он сказал об Эми. Не могу заставить себя повторить это вслух.
Мама наливает себе и Саре еще вина.
– Многие не доверяют ведьмам, – спокойно говорит мама, словно это вовсе не злит и не беспокоит ее. – Он увидел, как ты отреагировала на новости и решил позлить тебя.
– Пайк всегда говорит что-нибудь, чтобы позлить меня, но в этот раз он говорил иначе. Как-то… холодно. Зло. Может, нам не стоит держать работника, который терпеть не может ведьм?
– Да он безобидный, – говорит мама. – И никогда не узнает о нас. Если ты, конечно, не перестанешь нервничать из-за новостей. – Она бросает на меня многозначительный взгляд и слегка улыбается. – Тебе не нравится, что он справляется на работе не хуже тебя.
– Вовсе нет, – злюсь я.
Сара хохочет.
– Это не тот парнишка в очках, который выглядит как из рекламы модной кофейни? – спрашивает она заговорщицки.
– Не понимаю, о чем ты, – говорю я, а мама, улыбаясь, кивает Саре. – Да я вообще не обращаю внимание на его внешность.
Я, конечно, немного лукавлю. Еще в первый день стажировки Пайка я заметила, как мило взъерошены его густые каштановые волосы, очки подчеркивают светло-карие глаза. Заметила, как оправа выделяется на бледной коже, а еще его нос, усыпанный веснушками.
А затем Пайк открыл рот, и с тех пор меня от него воротит.
– Конечно, конечно.
Я со стуком ставлю стакан на стол.
– Вы несерьезно к этому относитесь. Пайк может доставить нам неприятности.
– Солнышко, знаю, что ты оберегаешь нас и желаешь самого лучшего, но тебе стоит немного расслабиться. То, что произошло два года назад, – ужасная трагедия, и не укладывается в понятие нормы. Ведьмы не бросают свои дома и не сбегают в другие города. Мы такая же часть общества, как и другие. Я правда понимаю, почему ты не хочешь никому рассказывать, кто мы, но мне не нравится, что ты живешь в постоянном страхе, – нежно говорит мама и заправляем мне за ухо прядь волос. – Не беспокойся о Пайке. Его стажировка заканчивается в конце семестра, и узнать о тебе правду он сможет только, если ты сама ему об этом расскажешь.
– Ни за что.
– Тогда не о чем волноваться. – Мама отпивает немного воды из стакана. – Когда-нибудь ты повстречаешь того, кому сможешь доверить свои тайны. – Она встает из-за стола и берет свою тарелку.
Я помогаю маме помыть посуду, завариваю чай и иду в свою комнату, но на душе у меня скребут кошки. Ненавижу что-то утаивать, а ведь раньше думала, что мне нечего скрывать. Когда мы жили в Небраске, все знали, что я ведьма. Мы дружили с соседями, а папин начальник приходил к нам на ужин. Мы ходили на церковные обеды, участвовали в школьной распродаже выпечки.
Но та ночь изменила все. Никто не верил, что Алекс сам захотел стать колдуном. Никто не верил, что это была роковая ошибка, рожденная первой любовью. И никто не верил, что я ни при чем.
Пересуды быстро переросли в мрачную историю о том, как две ведьмы решили заколдовать несчастного старшеклассника, и вскоре эта ложь распространилась по всему городу, словно лесной пожар. И негде было скрыться. Даже после суда, когда Магический совет отпустил меня и горожане узнали о его решении,
