меня дурачите? Это… – У меня даже слов нет. – О чем вы вообще толкуете?
– Понимаю, что это трудно, – говорит она сдержанно.
Трудно.
Трудно?
Нужно поговорить с кем-нибудь, кто крышей не совсем поехал.
У меня сердце колотится изо всех сил, пытается вырваться из груди, и в такт ему пульсируют виски. Прижав к себе серебристую простыню, я сажусь, и мир кубарем катится перед глазами. Но я заставляю себя спустить ноги с кровати, заворачиваюсь в простыню как в тогу и встаю, пошатываясь.
– Аврора…
– Хочу говорить с кем-нибудь из «Ад Астра». С кем-нибудь из экспедиции к Октавии. С мамой или с папой.
– Аврора, прошу тебя…
Я делаю два неуверенных шага, меня по инерции отбрасывает к двери, та при моем приближении отходит в сторону. Ко мне оборачиваются две женщины в синевато-серых костюмах, и одна из них делает шаг вперед.
Пытаюсь уклониться, но чуть не падаю набок, и она хватает меня за плечи. Руками я держу простыню, поэтому лягаю женщину в колено. Она вскрикивает, но только крепче в меня вцепляется.
– Пропустите, – произносит у меня за спиной та самая Белая Дама, боевой командир.
Голос ее звучит спокойно – резким контрастом к моей панике. Отстраненно звучит.
Женщина меня отпускает, я на трясущихся ногах ковыляю вперед. Дышать трудно, будто чья-то рука горло стиснула.
И тут я вижу окна в конце коридора. И вижу, что за ними.
Звезды.
Мозг пытается понять, что тут творится. Перебирает варианты, отбрасывает их на всей скорости. За окнами не стена. Не здание. Там здоровенная полоса металла, усаженная яркими огнями, тянется прочь длинной изогнутой дорогой.
Вокруг нее роятся космолеты – как стайка рыбок возле акулы.
Это космическая станция. Я в космосе. Такого не может быть. Рядом с этим местом Сидская Верфь, откуда стартовал «Хэдфилд», выглядит бензоколонкой из сельского захолустья.
Такого не может быть.
Если только эта дама действительно не инопланетянка.
Если только я правда не в космосе.
Если только это действительно не будущее.
Бииииииип!
Сбой системы. Пожалуйста, перезагрузитесь.
Мне двести тридцать семь лет.
Все, кого я знаю, мертвы.
Мертвы мои родители.
Мертва моя сестра.
Мертвы мои друзья.
Моего дома больше нет.
Никого нет, кого я знаю.
Я так не могу.
На меня волной накатывает очередное видение, и на этот раз я не сопротивляюсь сверкающей воде, накрывающей меня с головой.
И уносящей в глубину.
3. Скарлетт
Ну и хреново же!
Вот что думает мой младший братец, у него это крупными буквами на лице написано. Вслух он этого ни за что не скажет, потому что Тайлер Джонс, командир экипажа, первый класс, не ругается. Тайлер Джонс не употребляет наркотиков, не пьет и не делает ничего из того, чем развлекаемся мы, простые смертные.
Но если за свои восемнадцать лет в этой необычной маленькой галактике я чему-то и научилась, так это:
Если ты чего-то не говоришь, это не значит, что ты этого не думаешь.
Мы сидим в мезонине над дендрарием… то есть это мы с Кэт сидим. А Тайлер расхаживает туда-сюда, пытаясь свыкнуться с мыслью, что его последние пять лет работы только что спустили в утилизатор. Он ерошит свои золотистые волосы, и когда он проходит мимо меня в семисотый раз, я замечаю небольшую потертость на его обычно безупречных сапогах.
Да, он и правда сильно переживает.
Купол над нами прозрачен, за ним – свет миллиарда далеких солнц. Сад под нами – смесь растительности из всех уголков галактики: водовороты стеклянных лоз Ригеля, шары пангейского сумеречника, цветники поющих кристаллов из тихого моря Артемиды IV. Дендрарий, пожалуй, самое любимое мое место во всей Академии, но его великолепие сейчас как-то не трогает моего младшего братика.
Я его понимаю.
– Тай, это еще не гибель галактики, – осторожно говорю я.
– Все же надо признать, что очень к тому близко, – замечает Кэт.
Покосившись на нее, я выдаю ей улыбочку, говорящую «Зааткнииись!», и сквозь стиснутые зубы отвечаю:
– Кэт, надо искать светлые стороны.
– Скар, брось ты это, – отвечает она, абсолютно не замечая моего молчаливого предложения заткнуться. – Все мы знаем, что Тая облапошили. Он в нашем выпуске самый заслуженный Альфа. А достались ему мусор да отбросы, до которых ни один командир экипажа не захотел бы дотронуться.
– Не то чтобы хотела я польстить твоему раздутому самомнению, – вздыхаю я, – но ты лучший Ас во всей Академии, Кэт. Тебя, пожалуй, ни к мусору, ни к отбросам не отнесешь.
– А то, – лыбится она. – Но я говорила про тебя и прочих.
– Ой! – Я хватаюсь за грудь. – Мое бедное сердце!
– Ага. Обнять?
– Поцеловать.
– Только не взасос.
Кэтрин Брэннок – моя соседка по двухъярусной кровати в Академии Авроры. Мы как Инь и Ян, полупустой и наполовину полный стаканы. Мятная шоколадка и малиновая жвачка.
Еще она давний друг и мой, и Тайлера. Тай в первый день в детском саду сбил ее с ног, а она разломала стул об его голову. Когда страсти улеглись, у моего младшего братца остался симпатичный шрамик в дополнение к неотразимым ямочкам – и друг, в верности которого сомневаться не приходится.
И дышит она к нему совершенно ровно, если вам интересно.
– Эта О'Мэлли застряла в Складке на двести лет, – продолжает Кэт. – Начальство должно было Таю за ее спасение медаль дать, а не грузить его командой неудачников.
– Неудачников? – переспрашиваю я. – Знаешь, повезло тебе, что я такая бесчувственная зараза. А то ты бы сильно рисковала задеть мои чувства.
Кэт хмурится:
– Легион Авроры – наш самый верный шанс обеспечить Млечному Пути стабильность. А какая может быть от нас польза, если мы окажемся там с командой психов, разгильдяев и любителей гремпов?
– Кто-то до сих пор любит гремпов?
– Ну, слухи ходят…
– Кому это надо?
– Она права, – вмешивается Тайлер.
Мы с Кэт оборачиваемся к нему. Он прекращает ходить и смотрит вниз, на сад. На минуту он мне нашего отца напомнил. И хотя я изо всех сил стараюсь вести себя как Бессердечная Сука, все-таки в моем скукоженном черном сердце находится какое-то сочувствие к брату.
– Абсолютно права, – говорит он со вздохом.
– Еще как права! – взрывается Кэт. – Надо пойти к де Стой поговорить, подать официальную жалобу. Ты свои очки заработал, Тай, и несправедливо…
– Скарлетт права, – уточняет братец.
– … Она?
– … Я?
Тайлер оборачивается к нам, прислоняется к перилам, сложив на груди руки.
– Начнем с того, что я не должен был вообще выходить в Складку. Моя ошибка.
– Тай, ты же рисковал…
– Не в том дело, Кэт, – говорит он, глядя на подругу. – Я знаю, что ты могла выбрать любой экипаж, и никогда не забуду, что ты осталась со мной. Но Набор прошел, и нечестно было бы просить особого отношения. Придется идти этим путем.
И снова вздох.
Знать путь.
Показать путь.
Встать на путь.
Так поступают истинные лидеры, как говорил наш папа – великий Джерико Джонс. И эти слова стали правилом жизни для Тайлера. Причиной того, что он всегда заботится обо мне и обо всех, кто его окружает. Из-за этих слов он
