Тем временем, пока я усердно занимался пиратством, военные и внутриполитические предприятия самого Совета также приносили свои заслуженные плоды. Был, например, сформирован Совет охраны общественного правопорядка или, короче, Совет охраны, в функции которого на бумаге входило осуществление охраны Совета капитанов, а на деле представлявшего собой органы городской полиции. Был основан также Совет Арсенала, остававшийся по традиции обособленной структурой со своей юрисдикцией внутри, скрытой от посторонних глаз организации. С другой стороны, после неудавшегося переворота сторонников Генриса Севариуса влияние четырех убаров — Чанга, Этеокля, Нигеля и Сулиуса Максимуса — значительно сократилось, и они вынуждены были отказаться от выполнения сколь-нибудь заметной роли в городском Совете. Впервые за долгие годы в Порт-Каре начал действовать независимый от политического влияния группировок городской Совет, слово которого стало законом не только на бумаге, но и на деле, хотя, конечно, внутри его продолжали образовываться новые группировки различных инспекций и подразделений, занимающихся разработкой свода законов и судебными разбирательствами, определяющих меры пресечения, взыскания и налогообложения. Однако, повторяю, впервые можно было рассчитывать, что закон будет един для всех живущих по обе стороны Большого канала. Позднее сторонники Генриса Севариуса были вытеснены Советом со всех занимаемых ими постов, лишены принадлежавших им в пределах городской черты владений и вынуждены были переместиться в единственную оставшуюся безопасной для них громадную крепость, представлявшую собой настоящий бастион, стены которо-то доходили до самого Тамберского пролива и вмещали в себя водное пространство, достаточное, чтобы разместить около двух десятков оставшихся в их распоряжении кораблей. Взятие подобного бастиона обошлось бы недешево, в связи с чем Совет предпочел занять выжидательную позицию и постановил окружить крепость на суше двойными стенами, а выход к морю заблокировать арсенальными судами. Таким образом, крепость могла продержаться лишь то время, на которое ее защитникам хватит запасов продовольствия и рыбы, находящейся в акватории, ограниченной морскими воротами цитадели. В дальнейших своих действиях Совет уже мог не принимать ее защитников во внимание. Они стали пленниками, обычными заключенными, одним из которых, по мнению Совета, следовало считать и самого Генриса Севариуса, этого мальчишку, лишь по общему недосмотру занявшего кресло убара.
Я оглянулся. Прислуживающий раб, Фиш, высоко поднял над головой громадное серебряное блюдо, на котором возвышался целиком зажаренный тарск с хрустящей корочкой на боку, аппетитно поблескивающей при свете факелов, начиненный всевозможными приправами, со свисающей у него изо рта веточкой лармы, с гарниром из тур-па, залитым горячим, еще дымящимся соусом.
Присутствующие приветствовали его появление восхищенными возгласами.
Этого мальчишку, Фиша, я спас совершенно случайно, когда мы, наблюдая за крепостью Генриса Севариуса, заметили, как Лисьяк, Хенрак и несколько других приспешников Севариуса тайно вынесли за морские ворота крепости большой мешок и бросили его в канал. Из этого мешка мы и вытащили мальчишку.
Фиш поставил перед нами блюдо. По лицу мальчишки обильно струился пот. На нем была единственная в городе красного цвета рабская туника. Я сам надевал на него серебряный ошейник и поставил у него на плече собственное клеймо.
Сидевшие за столом приказали ему сразу нести и второго тарска, которого он в течение всего этого вечера медленно поворачивал на вертеле над пылающими углями. Тот поспешно удалился.
Не просто ему было привыкнуть к рабскому ошейнику. Старшему кухонному мастеру частенько приходилось прикладывать к нему руку.
Однажды, на третью неделю его пребывания в качестве раба в моем доме, дверь в мои приемные покои с треском распахнулась, и на пороге появился он, бледный, едва переводящий дыхание, а в двух шагах позади, с хлыстом в руке, переминался с ноги на ногу старший кухонный мастер.
— Простите! — умоляюще воскликнул кухонный мастер.
— Капитан! — настойчиво обратился ко мне мальчишка.
Кухонный мастер в гневе тут же сграбастал его за волосы и занес над ним свой огромный кулак.
Я жестом приказал ему повременить.
Кипя от ярости, кухонный мастер отступил на шаг назад.
— Что тебе нужно? — обратился я к мальчишке.
— Видеть вас, капитан, — ответил тот.
— Хозяин! — поправил его кухонный мастер.
— Капитан! — настойчиво повторил мальчишка.
— Обычно, — сказал я ему, — для того, чтобы увидеть своего хозяина, работающие на кухне рабы получают сначала разрешение у своего надсмотрщика.
— Я знаю, — ответил мальчишка.
— Почему же ты так не сделал? — удивился я.
— Я пытался, — с вызовом ответил мальчишка, — много раз.
— А я, — сказал кухонный мастер, — ему отказывал.
— Что ему нужно? — спросил я у мастера.
— Он мне не говорит, — ответил тот.
— Как же ты мог рассчитывать, — обратился я к мальчишке, — что мастер сумеет определить, стоит или нет позволить тебе меня увидеть?
Мальчишка потупил глаза.
— Я хотел говорить только с вами, — ответил он.
Против этого у меня не было возражений, но, как хозяин дома, я настаивал на соблюдении прерогатив старшего мастера, который на кухне должен был представлять мою власть.
— Если хочешь говорить, — сказал я мальчишке, — делай это в присутствии Телиуса.
Мальчишка с вызовом посмотрел на кухонного мастера.
Затем он опустил глаза и сжал кулаки. Судорожно сглотнув, он посмотрел мне в лицо.
— Я бы хотел научиться владеть оружием, — едва слышно прошептал он.
Я был поражен. Даже Телиус, старший кухонный мастер, не нашелся, что ответить.
— Я бы хотел научиться владеть оружием, — снова, уже настойчивее, повторил мальчишка.
— Рабов не обучают боевому искусству, — заметил я.
— Ваши люди, — сказал мальчишка, — Турнок, Клинтус и другие, обещали, что будут учить меня, если вы дадите свое разрешение.
Он снова опустил глаза.
Старший мастер презрительно фыркнул, услышав столь абсурдную идею.
— Ты бы лучше научился как следует работать на кухне, — недовольно заметил он.
— Он хорошо выполняет свои обязанности? — спросил я.
— Нет, — ответил кухонный мастер. — Он лентяй. Глупый и медлительный. И часто получает кнута.
В глазах мальчишки вспыхнули искры гнева.
— Я не глупый, — ответил он.
Я посмотрел на мальчишку с деланным участием, словно при таком положении дел ничем не мог ему помочь.
