себе дорогие ткани на одежду. Лавочники здесь сидели на коврах под навесами снаружи, а их жены наперебой приглашали покупательниц на примерку, в дома, где свет падал из высоких окон, чтобы никто не подглядывал, даже случайно проходя мимо.
— Вот, уважаемый, из самого Истанбула к нам гость приехал, — сказал Ибрагим хозяину лавки, пожилому греку с хитрым лицом.
— Этот? — грек скептически посмотрел на Ласку, — Не похож на турка. Больше на русского смахивает.
— Этот-этот. Я с нашим ханом в Молдавию ездил, там султана встречал. В султановой свите таких же янычар видел.
Грек пожал плечами. За янычара сойдет, туда всяких берут. Сабля, опять же, восточная, и подвешена не для маскарада.
— Никак, Оксану ему сплавить хочешь? — спросил грек.
— Тихо ты. Не сглазь.
Ласка быстро переоделся в пустой комнате.
— Похож? — спросил он.
— И близко нет, — ответил Ибрагим.
— Как так? Костюм, сам же говоришь, настоящий. Борода не растет. Что там еще? Походка? Манеры?
— Ты кого этим маскарадом обмануть хотел, добрый ты молодец? — рассмеялся Ибрагим.
— Да только девицу. Ты скажи, что не так, я поправлю.
— Глаза не так. Шея. Спина. Руки. Все не так. Ходишь гоголем, подбородок в небо, глаза в глаза. Сабли на поясе нет, а руки держишь, будто она есть. Шапку ломать, кланяться и уступать дорогу даже мысль не возникает.
— Мы же скажем, что я не чей попало евнух, а самого султана. У великого князя Московского дворня тоже так ходит.
— Твое счастье, что не попадется тебе на пути татарин, который с ханом при дворе султана бывал. Хотя бы на недавней войне в Молдавии.
Ласка вздохнул, перекрестился и в сопровождении Ибрагима направился в «примерочную».
— Красавицы! Это Я, Ибрагим, а со мной другой евнух! — крикнул Ибрагим в дверь по-русски, — Не пугайтесь!
— Еще не хватало евнухов пугаться! — крикнул оттуда женский голос тоже по-русски.
— Проходи, уважаемый, — сказал Ибрагим.
Ласка, привычно бросил взгляд по углам в поисках икон, поднял руку, чтобы перекреститься, и замер. В солнечном потоке, лившемся из окна, стояла в тончайшей нижней рубашке девушка, красивее которой он в жизни не видел. Ибрагим нисколечко не соврал и не приукрасил. Рубашка просвечивала, подчеркивая все контуры тела. На спине лежала черная коса толщиной в руку.
— Ишь, уставился, — сказала женщина постарше с ворохом узорной ткани в руках, — Нешто девиц не видел?
— Таких не видел, — ответил Ласка и уже второй раз за минуту понял, что легенда «султанова евнуха» трещит по всем швам. Как можно служить в гареме султана и не видеть русских красавиц? Одна Хюррем чего стоит.
— Тетя Олеся, будь ласка, выйди на минутку, — попросил Ибрагим, — Погутарить надо.
Тетя Олеся спорить не стала и вышла. Красавица встала, подбоченясь, и строго посмотрела на пришедших прекрасными черными глазами.
— С чем пожаловал, Ибрагим? Кого привел?
— От самого султана евнух, — торопливо сказал Ибрагим, — Девиц отборных ищет.
— Считай, нашел. Зачем ему? Свататься собрался?
— Типун тебе. К султану в Истанбул увезет.
— Прямо к султану? Прямо в Истанбул? — Оксана теперь смотрела Ласке в глаза.
Ласка молча кивнул.
— Давай, покажись. Сними рубашку-то, не замерзнешь, — сказал Ибрагим.
Ласка подумал, что девушка начнет по малороссийскому обычаю препираться, но она усмехнулась и ловко стянула рубашку через голову, оставшись обнаженной в солнечном потоке. После чего легенде евнуха явно настал конец.
— Евнух, говоришь? — девушка подошла к мужчинам вплотную.
Ласка стоял чуть впереди Ибрагима, и девушка встала боком между ними, повернувшись к Ибрагиму передом и положив левую руку ему на плечо. От ее волос пахло цветами и травами, а ее обжигающе горячее бедро прикоснулось к бедру Ласки.
— От самого султана, говоришь? — нежно спросила она, правой рукой за спиной наощупь убеждаясь, что позади нее стоит никакой не евнух, а значит, и не от султана.
Ласка стоял как дурак с удивленным лицом. На Руси порядочные девушки ведут себя совсем не так, а как себя ведут непорядочные, он пока что опыта не набрался.
— Ага, — ответил Ласка пересохшим ртом.
— Ибрагим, выйди на минутку.
Ибрагим спокойно вышел. Оксана повернулась к Ласке.
— Хочешь жить, отвечай правду. Кто ты такой?
Ласка задержался с ответом, разглядывая красавицу теперь и спереди. Оксана накинула на себя рубашку, верхнее платье и села на подушку в углу, натягивая туфли.
— Ну? Язык проглотил?
— Зовут меня Ласка. Сын боярский, служу великому князю московскому, — шепотом ответил Ласка.
— Хочешь меня выкупить?
— Да.
«Выкупить» и «купить» близко не то же самое. Но детали потом.
— Выкупай. Это мои родичи тебя послали?
— Нет.
— Для себя покупаешь?
— Нет.
— А для кого?
Ласка подумал, что он совершенно не готов сказать девице, что повезет ее к османскому султану. Вдруг она откажется? С живописцем как-то проще было. Отказался бы — нашли бы другого, просто бы больше времени потратили. Здесь же…
— Я сейчас могу закричать, что ты не евнух. И завтра же будешь евнух, — Оксана хитро улыбнулась, — Для кого покупаешь?
— Для султана Сулеймана.
Оксана удивленно подняла бровь.
— Как пить дать, врешь. Где ты и где султан.
— Вот те крест.
— Я не знаю, в чем, но нутром чую, что где-то тут подвох. А вообще, пусть Ибрагим думает, что к султану. Там разберемся. Я пошла, а ты, — Оксана стрельнула глазками, — Нет, не выходи пока. Посмотри в стену, подумай о бренности всего сущего.
Ибрагим повел Оксану домой в гарем, а Ласка с Вольфом немного прошлись по рынку и отправились дожидаться евнуха в буза-хану.
— Хороша? — первым делом спросил Вольф.
— Хороша, — ответил Ласка.
— Если ты про ту девицу, что вышла из лавки перед тобой, то она ведьма.
— Как ведьма?
— Не сомневайся.
— На ней написано?
— Пахнет от нее зельями и травами. Непростыми зельями и травами. И еще от нее пахнет большими неприятностями.
— Прямо большими-большими?
— Как отсюда и до Истанбула. Чутье у меня на таких. Давай другую найдем.
— Погоди-ка. Может, оно и к лучшему, что ведьма?
— Что может быть к лучшему с ведьмой? Нам мало Колетт и Амелии?
— Пан Люциус говорил,
