двигаться, а женщина уже ловко приспустила ему брюки, добралась до того, к чему стремилась, и Сюра накрыла горячая волна сладострастия. Он терпел, терпел, не выдержал и поднял женщину, развернул ее к себе спиной и задрал накидку и платье. Под ними ничего не было. Ее голый зад белел широким белым пятном в полумраке. Сюр, хмельной и сильно возбужденный, вошел в женщину, и она тут же застонала, охала при каждом такте, еле сдерживая крик наслаждения. Соитие было быстрым и бурным. Получив два оргазма за короткий промежуток времени, женщина выскользнула и снова села в кресло, ухватив чресла Сюра. Маска с нее съехала, и Сюр с ужасом узнал жену вея Рагингарда. А дама уже вовсю с наслаждением пила то, что выплеснулось из Сюра. Потом она поправила маску, одернула платье и как ни в чем не бывало исчезла. А Сюр, словно соляной столб, стоял с приспущенными штанами и обалдело смотрел на колышущуюся занавеску, не зная, как относиться к такому «приключению». Приходя в себя, постоял минуту-другую. Но в конце концов, понимая, что надо выбираться, взял себя в руки и вышел из закутка. Прошел еще пару поворотов и снова напоролся на женщину. Худенькая дама остановилась и стала пятиться. Сюр, не задумываясь, уже сам схватил ее, огляделся и потащил в закуток.
– Пустите меня, – горячо шептала незнакомка. – Я не знала, что тут…
Но Сюр затащил слабо упирающуюся женщину за занавеску и стал жадно шарить руками по телу женщины. Она не сопротивлялась, лишь шептала:
– Не надо, прошу вас, не надо… – Охала и сдерживала рвущийся крик, зажимая рот кулаком. Чем еще сильнее разжигала пожар желания Сюра.
Он, не слушая ее мольбы и не спрашивая разрешения, развернул ее спиной к себе, задрал накидку и юбку, стянул с нее вниз трусы. Он делал с ней все, что хотел. А женщина была послушна его воле и вскоре уже не просила отпустить ее, а с надрывом шептала: «Да… да… да…» Она помогла ему закончить процесс так же, как и прежняя дама. Потом откинулась на спинку кресла. Сидела, тяжело дыша, с задранной юбкой и раскинутыми на подлокотники ногами. Сюр первым выскользнул из укромного закутка и столкнулся с высоким джентльменом, который пропустил его. Сюр оглянулся и увидел, как тот, откинув занавеску, посмотрел на даму и заскочил вовнутрь. Сюр же устремился дальше. Он уже хотел покинуть лабиринт сладострастия. Увидел светящуюся стрелку и пошел по указанному направлению. Вышел в широкий проход, в конце которого виднелся проблеск света, и к своему облегчению вышел в зал. Усталый, но как ни странно довольный, подошел к своему столу, где сидели раскрасневшиеся Джоанна и Гумар. Гумар представлял собой статую обалдевшего мужчины с вытянутым лицом. Он смотрел в одну точку и молчал. Сюр налил всем коньяк, выпил сам и помог выпить Гумару. Чуть позже подошла немного растрепанная Ариа. Поправила съехавший набок капюшон и налила себе коньяк в бокал. Залпом выпила и села. Сунула себе в рот ягодку и оглядела лица сидящих за столом.
Джоанна была собрана и спокойно жевала бутерброд, разглядывая сцену с танцовщицами. Гумар красный, как подкладка своей накидки, смотрел себе в тарелку. Сюр смотрел на него и загадочно ухмылялся.
– Сколько у кого было приключений? – спросила Ариа. – У меня три.
– У меня два, – не таясь, ответил Сюр.
– У меня одно, в самом конце, – ответила Джоанна.
– А у тебя, Гумар, сколько? – поинтересовалась Ариа. Тот пришел в себя и промямлил:
– Четыре… Если это приключения.
– Ого! – удивился Сюр. – Да ты, брат, суперстар у нас, поздравляю.
– Что такое суперстар? – тут же спросила Джоанна.
– Это значит «великая звезда», – ответил Сюр.
Все уже были изрядно пьяны и рассмеялись. Выпили еще. Атмосфера кабаре захватила всех. Они оставались тут до раннего утра. Еще два раза отправлялись искать приключения, но народ постепенно уходил и последний раз Сюр столкнулся с Джоанной. Он ее узнал по носам туфель, что блеснули серебром. Он шепнул ей, что он Сюр, и они оба охотно занялись плотскими утехами, не спеша и со смыслом. Вышли из лабиринта одновременно через одни двери, когда Гумар и Ариа уже сидели и пили неизвестно какую по счету бутылку коньяка. Гумар был весел и даже смешно шутил. Ариа смеялась. Она оглядела обоих и нахмурилась. Когда Джоанна села рядом, она ей что-то шепнула. Та пожала плечами и улыбнулась Сюру.
Вернулись в отель под утро и, шатаясь, направились к лифту, чтобы подняться в апарт-отель. Сюр задержался, заглянув в ОДК. Последним поднялся на свой уровень, зашел в номер, разделся и, напевая «Все могут короли», голый и пьяненький направился в душ. За матовым стеклом в его душе кто-то мылся. Он открыл дверку и удивленно спросил:
– Джоанна? А ты как тут оказалась?
– Тут остались мои вещи, – ответила девушка.
– А как же Гумар? – растерянно спросил Сюр.
– А его утащила к себе Ариа.
– Вот же лядь, – беззлобно выругался Сюр и полез под струи воды к Джоанне.
Пятьдесят световых лет от Солнечной системы.
Границы ПДР «Ирбис». Станция «Мистфайр».
Глубинный космос
Из окна иллюминатора в каюту заглядывал небольшой кусочек черного безбрежного и пустынного космоса. Что можно разглядеть сквозь многослойное, толстое, кварцевое стекло? Из-за его непроницаемой черноты космос казался плотным, как тугая материя. Но это была иллюзия, обман мозга. Как и два огонька, что мерцали вдали холодным белым светом, и их можно было принять за далекие звезды. Но Мунблай знал, что это габаритные огни на вершинах мачт, расположенных на внешнем корпусе станции.
«Кругом иллюзия и обман», – с раздражением подумал Мунблай. С ним обращались предупредительно, но не позволяли передвигаться по станции. Как ему вежливо сказали, он был почетным гостем, его окружили повышенным вниманием, но и это тоже была иллюзия. Его сторожили и проверяли. Было также иллюзией, что его статус сына вождя и главы клана кому-то здесь важен. Приносивший ему еду стюард был предупредителен, но строг. Ни шага в сторону делать ему не позволялось, и все это под предлогом его личной безопасности. Что ему могло угрожать на этой станции клана «Болотного бамбука»? Просто смешно. Хотя и весьма огорчительно.
Мунблай просил встречи с главой клана, но ему неизменно отвечали, что глава клана очень занят и пока не может принять его. Так проходили дни. Вчера его пригласили на беседу к чиновнику. Когда Мунблая повели запутанными коридорами, он понял, что ему дают понять, что он никто. Так поступали с теми,
