поперлась в самый разгар грозы на обрыв и бросила в реку единственное любимое кольцо. Было ужасно жаль, так жаль, что она почти не испугалась проплывшего над самой водой огненного шара, но Герард родился здоровым и не похожим на папашу. Теперь им сказочно везет, но надолго ли? Или это плата за Арнольда и Циллу? Что́ бы она сказала, явись ей год назад Леворукий и предложи за жизнь Циллы гвардию для Герарда, патент фрейлины для Селины и встречи с кэналлийским красавцем для нее самой? Все, о чем мечталось, в обмен на злую уродливую девочку, которая наверняка бы выросла несчастной.
Луиза отложила письмо, глядя невидящими глазами в стену. Арнольда нет, но она его никогда не любила. А Цилла?! Как вышло, что она о дочке почти забыла? Дениза говорит, с родичами выходцев только так и бывает. Оплаканным мертвецам не открывают, а тут они вроде как и не умирали. Не умирали? Женщина сжала руками виски, отчаянно пытаясь вспомнить дочку, – не получилось. Она забыла все: лицо, голос, жесты, словно ничего и не было. Арнольда помнит, а Циллу забыла!
– Сударыня, прошу простить мое появление.
Тессорий! Создатель, этому-то чего нужно? Луиза поднялась и сделала положенный по этикету реверанс.
– Ее величество у его величества.
– Я знаю. Я искал встречи с вами и прошу вас уделить мне несколько минут наедине. Даже если вы заняты.
Святая Октавия, зачем она графу Манрику? Рыжий проныра если ее и видел, то не замечал. Катарина намекала, что его сын неравнодушен к Селине, но это сын.
– Сегодня несколько сырой день, сударыня…
– Совершенно верно, сударь.
Какое неприятное лицо, но он старается быть вежливым. Почему?
– Я вижу футляр для писем. Что пишет ваш сын? Он ведь состоит при персоне Первого маршала?
– Да, сударь.
Зря она принесла письмо Герарда с собой. В нем, конечно, нет ничего опасного, но лучше, чтоб его никто не видел.
– Сударыня, как поживает ваша очаровательная дочь?
– Благодарю вас, сударь, у нее все хорошо.
Пока визитер, причеши его хорек, не объяснит, что ему нужно, она будет дурой. Вежливой, знающей этикет, но дурой. Но где баронесса Заль? Вышла на минутку и исчезла именно тогда, когда нужна!
– Она очаровательна. Я не опущусь до лести, если скажу, что при дворе нет девушки прелестней Селины.
Создатель, да что же такое творится? Молью траченному лису до женщин нет никакого дела, и, похоже, давно.
– Благодарю вас, сударь.
– Вы весьма немногословны. Молчаливая женщина – такая редкость.
Рокэ Алва считает так же, но приплетать маршала она не будет. Луиза глупо потупилась и еще глупее хихикнула.
– Хорошо, сударыня, я раскрою карты. Баронесса Заль скоро вернется, я не могу позволить себе долгий разговор.
Это он устроил, чтобы баронесса вышла! Зачем?! Луиза подняла глаза на Манрика. Подслушивает ли баронесса? Очень даже может быть. А может, не только она. Значит, нужно и кошек напоить, и молоко уберечь.
– Я вся внимание, сударь.
– Рокэ Алва всегда разбирался в людях, – чопорно произнес тессорий. – Жаль, Первого маршала сейчас нет в Олларии, а его высокопреосвященство в последнее время нездоров.
– К счастью, его высокопреосвященству есть на кого положиться, – Луиза кокетливо раскрыла и закрыла веер. Это выглядело отвратительно, сам веер тоже был отвратительным. Она нарочно выбрала такой.
– И не только его высокопреосвященству. Сударыня, если вам что-либо понадобится, обращайтесь ко мне так же, как если б на моем месте был Первый маршал.
– Разумеется, сударь, но ее величество ко мне и моей дочери очень добра.
– У вашей дочери уже есть жених?
– Еще нет… Ваше величество!
– Что вам угодно, граф? – Катарина Ариго, как и положено вечной страдалице, была грустна и смиренна, а капитанша не знала, радоваться появлению королевы или злиться. Тессорий что-то хотел, но лучше б он хотел этого в другом месте. Там, где не подслушивают.
– Ваше величество, я осмелился явиться сюда в надежде встретить одну юную особу.
– Кого же? – все так же тихо произнесла королева.
– Селину Арамона. Я хотел бы сказать ей нечто важное.
Создатель, что нужно тессорию от девочки? Почему он ходил вокруг да около?!
– Мы позволим вам поговорить с девушкой лишь после того, как узнаем, в чем дело. – Катарина подняла глаза на Манрика: – Мы отвечаем перед Создателем за наших фрейлин и должны знать, что происходит.
Она была дрянью, шлюхой, лгуньей, но она защищала Селину, это Луиза понимала. Если б Манрик хотел добра, он бы не юлил. Этот человек не может хотеть добра никому, кроме себя.
– Ваше величество, это личное дело, – с нажимом произнес Манрик, – очень личное.
– Здесь мать девушки. Здесь мы, ее покровительница, – Катарина Ариго умела отказывать, в этом Луиза и раньше не сомневалась, но почему она бросилась в бой из-за Сэль? – Говорите при нас.
– Ваше величество, уверяю вас…
– Граф, – руки королевы теребили край вуали, но голос был твердым, – мы виделись с маршалом Савиньяком, мы все знаем, и мы не позволим вам говорить наедине с неопытной девушкой.
При чем тут Савиньяк? Луиза видела белокурого красавца всего несколько раз и ни разу с ним не говорила, а Сэль тем более.
– Ваше величество! – Лицо Манрика стало красным. Как же он ненавидит королеву, королеву и… Селину! – Я прошу вас разрешить мне переговорить с девицей Арамона в вашем присутствии и в присутствии ее матери.
– Хорошо, – кивнула Катарина и отвернулась от побагровевшего тессория. – Селина, дитя мое, граф Манрик хочет сказать вам несколько слов. Идите сюда и не бойтесь, мы сумеем вас защитить.
Бледная Селина вынырнула из-за спин фрейлин и придворных дам. Но не одна. Айрис Окделл встала рядом с подругой, с вызовом задирая голову.
– Айрис, – негромкий окрик королевы заставил сестрицу Ричарда вздрогнуть, – отойдите. В Талигой… В Талиге, благодарение Создателю, достанет честных людей и доблестных шпаг, чтобы защитить женщину. Мы слушаем вас, граф.
– Дитя мое, – Манрик говорил с трудом, словно его держали за горло, – мой сын Леонард полюбил вас с первого взгляда и просит вашей руки!
Святая Октавия, этого не может быть! Один из первых вельмож, богач и генерал, влюбился в Селину?! Да так, что предлагает руку и сердце. Если б это был кто-то… Кто-то вроде Ричарда Окделла, она еще могла бы поверить, но Леонард Манрик! И уж тем более его отец не стал бы просить руки бесприданницы. Он бы попробовал откупиться или запугать. Может, он пришел именно за этим? Но тогда почему остался, почему согласился на разговор в присутствии королевы?
– Селина, дитя мое, – голос Катарины казался мягким, как алатская шаль, и таким же теплым, – Леонард Манрик просит тебя стать его женой. Каков будет твой ответ?
Селина вздрогнула, ее взгляд стал затравленным. Достаточно одного слова, и дочка перенесется через пропасть, которую мало кто может преодолеть. Но этого
