берег.
Потянувшись, муж обхватил меня под колени. На руках он перенёс на илистый песок сначала меня, а потом и Светлу. Могучий вардиган проявлял к ней огромное уважение.
А я не могла до конца поверить, что вот она моя мама. Что она всегда была рядом. Любила и заботилась, несмотря на то что забыла, кто я есть для неё. Разум не помнил, а сердце знало.
Обняв обеих за плечи, Лассе повёл нас к широкой тропинке. Впереди воины на плащах тащили Рольфа, который так и не смог подняться на ноги и Дарака, кусающего губы, чтобы заглушить боль. Рядом с ним медленно брела Клэти и открыто улыбалась всем. Столько спокойствия было в этой послушнице. А её глаза… В них исчезла та потерянность и пустота. Она обрела себя.
За нами следовал Хаук, неся на руках угрюмую Атлин.
Северянка что-то тихо выговаривала Иному, но тот, казалось, даже не слушает. Только глаза его пылали неестественным жёлтым огоньком.
Деревья расступились, и мы вышли на большой лагерь.
Завидя нас, девушки-послушницы замерли на месте и звонко захлопали в ладоши. Это был новый для меня звук, громкий и дарящий радость.
– А вот и я, мои красавицы! – выкрикнул лежащий на плаще Рольф. – Как и обещал – расцелую всех! Только дайте подняться, а то сражён мукой расставания с вами.
– Вот паяц, – пожурила его Светла.
– Клэти!
– Клэти!
Женщины, что способны были говорить, не скрывали удивления.
– Живая!
Детишки вновь радостно захлопали в ладоши. Они жались к матерям и тем, кто взял их под своё крыло. Я не видела всех их всего несколько дней, но как же сильно они изменились. Пропала угрюмость с лиц. Теперь они улыбались и, не страшась, выражали эмоции.
Только маленькая рыжее солнышко, что подглядывало за нами в день отплытия, почему-то плакало.
Девчушка так и не прибилась ни к кому.
– Теперь мы отправимся в твой Сарскот? – тихо спросила я. – Все вместе?
– В наш Сарскот, Сонья, ты полноправная его хозяйка.
– Я бы предпочла маленький дом и закрытую печь…
– И это будет, душа моя. Но пока давай просто вернёмся домой.
На следующее утро армия северян и горстка послушниц отправилась в сторону новой столицы этих земель.
Часть тумана за нашими спинами развеялась и исчезла.
С небольшого холма нам открывался вид на чёрные скрюченные деревья и словно пеплом присыпанную землю. Мир тумана обнажил свою суть и, я надеялась, что очень скоро природа возьмёт своё и скроет это уродство от людских глаз. Деревья излечатся и удивят пышными зелёными кронами по весне.
А пока на этот мир шла зима.
Год спустя
Сарскот
– Мама! – распахнув двери, на кухню ворвалось моё рыжеволосое сокровище. – Папа говорит, что на свадьбу новые платья будут!
– Элаэ, что ты кричишь, – пожурила я дочь, – голос беречь нужно. Я тебя прекрасно и так слышу.
Остановившись у стола, она, лукаво глядя на меня, выхватила из миски свежеиспечённый пирожок.
– Я хочу яркое синее как небо! Можно?
Ну как я могла ей сказать «нет». Моя красавица отказа не знала.
– Конечно, всё что пожелаешь.
Восторженно завизжав, она рванула из кухни подобно смерчу, прихватив ещё один пирожок.
– Сонья, ты избалуешь её окончательно, – Светла покачала головой.
– Ну и пусть, что в этом плохого. Ты же помнишь, какой испуганной она была. Как хотела найти среди нас мать.
– Она нашла её в тебе, но не порть девочку.
– У меня всего одна дочь, мама, и пусть она растёт счастливой.
– О чём спорите? – на кухню, улыбаясь, вошёл Лассе. Как и дочь, он тут же потянулся к пирожкам.
– Не перебивай аппетит хоть ты, – нахмурилась я.
– М-м-м, Элаэ уже забегала?
– Да, она хочет синее платье.
– Хочет – получит. Синее, зелёное, красное, какое угодно.
– Испортите совсем её, – снова проворчала мама.
– Элаэ – дочь варда. Она не должна знать лишения, – вступился за наше рыжее счастье муж.
Именно он год назад привёл в наш дом малышку. Всем детям из храма нашлись родители или опекуны. Но Элаэ, она так смотрела на меня. Я не знаю, почему она решила, что именно я её мать. Слышала ведь, что это не так, но не приняла. Не поверила.
Когда Хаук принялся задавать ей вопросы, она настойчиво писала на дощечке будто всегда знала, что мама я. Плакала навзрыд, когда говорили, что это не так. Она созналась, что ещё в храме наблюдала за мной из оконца каждое утро, когда я садилась в лодку, и переживала, если долго не возвращалась.
И я не смогла ещё раз сказать ей, что мамы её давно уж как нет. Что та послушница сгинула в тумане.
Вместо этого подтвердила, что эта девочка моя и я её настоящая мама. Конечно, все знали, что это ложь, но ей нужно было услышать такую правду. И пусть… Оно того стоило.
Столько счастья было в её глазах.
Столько неподдельной любви.
Улыбнувшись, я поцеловала мужа и отобрала у него второй пирожок.
– Скоро обед, а ты хватаешь куски.
– Не будь жадиной, – проворчал он.
Из коридора снова послышался громкий смех и крики.
– Синее! Дядя Лани, это будет синее платье!
Я тяжело вздохнула. Через две недели мы собирались отмечать свадьбу молоденькой послушницы. И незамужней осталась только Смэка, которая и не смотрела на женихов.
Но уже сейчас столько переполоху было с этими тканями.
– Она сорвёт горло, Лассе. Фальк сказал не напрягать связки.
– Я не могу запретить ей резвиться, – муж развёл руками.
– И всё же.
– Сонья, я уже говорил с ней, она обещала.
– Да, она из вас двоих верёвки вьёт, а вы и не видите, – возмутилась мама. – Элаэ должна понимать, что такое «можно» и «нельзя». Это для её же блага.
– Вот и поговори с ней, кормилица ты наша, – расплылся в хитрой улыбке Лассе. – Ты же бабушка.
– Ага, с Элаэ поговори… Второй кроха на подходе. Ещё пару недель и в пелёнки запрыгнет. С ним тоже я беседовать буду? Нет уж. Ваши дети, вы их и воспитывайте. Учитесь говорить «нет». Не дело это.
– Ну, баба, – появившаяся на пороге Элаэ упёрла ручки в бока. – Как ты не понимаешь, это же моё первое взрослое платье. Я же на свадьбу в нём пойду. А там все будут: и Эстрела, и Клэти, и Смэка с папой. Ну как я появлюсь там в некрасивом наряде?!
– Да, действительно. Она обязана покорить там всех, – поддакнул ей Лахлан.
Я тут же убрала миску с пирожками подальше, а то у этого добычу
