Глава 3. Талигойя. Надор. 400 год К. С. Утро 8-го дня Зимних Скал
1
Хуже всего в Надоре был утренний холод, даже хуже Мирабеллы: святая вдова хотя бы не лезла за шиворот и не унижалась до того, чтобы шляться по чужим спальням.
Вечером покорившиеся судьбе и юной герцогине слуги сжигали в чудовищных каминах целые рощи, превращая комнаты Айрис и ее свиты в преддверие Заката, за ночь древний камень выстывал напрочь. Будущей Повелительнице Молний и ее дамам приходилось влезать в холодные отсыревшие платья и плескаться в ледяной воде.
Маменька утверждала, что последнее полезно для увядающей кожи, но Аглая Кредон не зимовала в Надоре, а жаль. Луиза не отказалась бы взглянуть на схватку двух змей – серой и розовой в кружевах и бантиках. Почтительная дочь поставила бы на родительницу, не только обвившую, но и удержавшую настоящего графа… Увы, необходимости вставать сия уверенность не отменяла. Госпожа Арамона зевнула и выбралась из-под груды предусмотрительно захваченных из Олларии одеял, не успевших пасть жертвой местной моли. Холод не замедлил вцепиться в плечи и спину, Луиза торопливо сбросила спальное одеянье и вытащила взятое на ночь в постель белье. Сырые юбки она еще могла терпеть, но рубашку и чулки – извините!
Женщина облачилась в нижнее платье, набросила на плечи одно из одеял и взялась за волосы: еще пара дней, в крайнем случае неделя, и придется затевать головомойку. А может, послать надорские купальни к кошкам и помыться в трактире? Все лучше, чем жуткие котлы, в которых только отравителей заживо варить. Луиза привычно заколола косы и потянула похожий на облысевший хвост шнур, вызывая прислугу.
В Кошоне госпожа Арамона одевалась сама, и ничего, корона с головы не падала! Капитанша может носить корсажи со шнуровкой спереди, но придворных дам одевают слуги или любовники. Любопытно, справится Эйвон с платьем или встанет на колени и зарыдает?
Из полумглы одна за другой выплыли четыре серые точки. Моль! Ах ты, пакость эдакая! Луиза отшвырнула одеяло и, извернувшись, прихлопнула одну за другой пару серых дряней. Уцелевшие неторопливо и нагло взмыли вверх. Госпожа Арамона с шипеньем ухватила шитый зелеными шелками шарф, подскочила, сбила еще одну бабочку и расхохоталась, уперев руки в костлявые бока. В последнее время ей часто становилось смешно. То ли от страха, то ли от Эйвона.
– Сударыня, – длиннолицая служанка старательно присела, – чего изволите?
Джоан, как удачно! Надорская проныра наладилась в Эпинэ и старалась угодить будущим хозяйкам за счет старой. Капитанша давно собиралась расспросить услужливую сороку, но рядом постоянно крутились злющие вороны. То ли гостье не доверяли, то ли Джоан.
– Подай мне платье. – Луиза с трудом подавила неподобающее знатной особе желание самолично поднять с пола одеяло. – Черное.
– Сейчас, моя эрэа, – засуетилась камеристка, жадно тиская алатский бархат. – У нас все говорят, эрэа в красном – роза, а в черном – королева.
Зато в зеленом – гусеница, а будь потолще, сошла бы за капусту. В детстве и юности Луиза была, прямо скажем, толстовата, но после родов, к вящему неудовольствию Арнольда, усохла. Бравый капитан предпочитал спать на перинах, а не на стиральных досках. Именно это ублюдок и проорал заставшей его с кухаркой супруге, потом, правда, одумался. На жену ему было начхать, но терять место в Лаик не хотелось, а Луизе не хотелось радовать маменьку своими бедами, вот оба и молчали: и она, и муженек…
Перед самым носом, пользуясь беспомощным состоянием капитанши, проплыла очередная моль.
– Вот ведь пакость, – не выдержала «королева». – Вы бы хоть лаванду по сундукам разложили!
– Хозяйка не купит, – пробурчала служанка, едва не подавившись взятыми в рот булавками. – Денег у нее нет на лаванду…
– Так дороже ж выходит, – не поняла Луиза. – Сколько трава стоит, а сколько – одежда.
– А ей чем хуже, тем лучше, – Джоан покончила с корсажем и взялась за рукава. – Как есть коза припадочная! Ходит в тряпье, сама ни кожи ни рожи, а уж гонору… И было б с чего, а то ведь покойник перестарка взял. Добро б хоть с деньгами, так ведь нет, приданого восемь кошек да четыре огурца. Моей эрэа не туго?
– Не туго, – девица Кредон тоже была ни кожи ни рожи, но с приданым, и достался ей не герцог, а краснорожий солдафон. Госпожа Арамона давно забыла, когда они с Арнольдом возненавидели друг друга – до брачной ночи или после, а как с этим было у Повелителей Скал?
– Эрэа Эдит хотела платье надеть, что эрэа Айрис привезла, – наябедничала Джоан, – так хозяйка его в камин кинула.
– И что платье? – Если Эдит не сбежит из дома вслед за сестрой, то Луиза Арамона и впрямь – роза. – Сгорело?
– Лиф прогорел, а юбки ничего… Эрэа Эдит вытащила, как мать ушла, только руку обожгла.
Айрис не стала бы ждать, пока герцогиня выйдет, но она девица с норовом, а Эдит с Дейдри совсем мышата.
– Руку под холодную воду надо, – буркнула Луиза, – а потом касерой облить и маслом смазать.
– Мазали, – кивнула служанка, – я и мазала, только пузыри все равно пошли. Эрэа Эдит боится выходить, герцогиня заметит, сразу поймет, что платье из камина вытаскивала.
Нет, Мирабелла даже не мармалюка… Ослица однокопытная чужих детей морит, а герцогиня – своих. Луиза подставила Джоан второй рукав.
– У меня была подруга, – болтуньи средних лет вечно говорят о подругах и соседках, – она после смерти мужа умом тронулась. Говорили – с горя, а я думаю – сдуру. Завела б любовника, как все делают, глядишь, и полегчало бы. Вот и ваша герцогиня…
– Заведет такая, – в сердцах бросила служанка, возясь со шнуровкой, – как же! Она и при муже коряга корягой была. Герцог, он не зря к Дженни, лесничиха которая, ездил. Мы-то видели да молчали, не старый еще, как не погулять от
