class="p1">Взвыв от ужаса, Мист поднялась, и, хромая, побежала, понимая, что получается медленно и жутко, и что на ноги лучше не смотреть совсем, потому что, кажется, там тоже все плохо.
Иногда она сглатывала кровь, а иногда не могла, непослушные губы обмирали, и по подбородку текло липкое и отвратительное, и еще два раза она сплевывала мешающиеся во рту зубы, пока не увидела Вейлариса, стоящего посередине площади.
— Ну, ты что, дитя, — сказал Вейларис, и его черты смазались, изменяясь, но сохраняя некоторые детали: может, осанку, может, посадку головы, а больное воображение Мист уже дорисовало схожесть черт. Она харкнула кровью, и ее дернули за ноги сзади, заставляя упасть. Чьи-то зубы впились в ее полубесчувственную ногу, пытаясь отгрызть, и Мист, упираясь почти-костями в землю, попробовала ползти вперед.
Прекрасный эльф опустился на одно колено, протягивая ей руку, но не двигаясь с места, и Мист, хрипя, отчаянно тянулась к нему, не понимая, за спасением или смертью.
— Ну, ты что, дитя, испугалась? — спросил он, и Мист дотянулась. Черные пальцы коснулись его бледной, тонкой руки, и она внезапно начала изменяться, словно зараза перетекла с одного на другого. Мист видела, как ее плоть восстанавливает себя, становясь целой, а эльф, напротив, распадается, словно сгорая заживо. Острая боль в ноге заставила ее обернуться, чтобы увидеть, как три мертвеца, отпихивая друг друга, пытаются грызть ее ногу. Девушка заорала и стала яростно пинать их второй ногой, не отпуская сожженной руки Мейли-из-Сполохов, и внезапно тот рассмеялся. Его смех был страшен, он клокотал и бурлил в разорванном горле, с бульканием вырываясь наружу. Он звучал словно колокольный звон, отбрасывающий мертвых и живых в разные стороны. Мертвецы кубарем откатились назад, а Мист в обратную сторону, выпустив руку мертвого мага, а тот продолжал смеяться, отбрасывая их от друга: одну в жизнь, других в смерть.
Смех, похожий на набат, звучал и звучал, и даже когда Мист с визгом проснулась и села в постели, он продолжал кружиться по комнате вместе с отголоском ее собственного вопля.
Не в силах выносить дурноты, Мист, бегом сорвавшись с кровати, прохромала к окну, распахивая его, и замерла, тяжело и прерывисто дыша. Глухой смех, покружив по ее комнате, отразился и неспешно улетел в ночь, и Мист, содрогаясь от ужаса и боли, еще долго, очень долго слышала его негромкое, но отчетливое эхо в ночном воздухе.
Болела нога: Мист долго не могла себя заставить взглянуть на нее, но потом, когда мышцы совсем отказалась служить, все-таки посмотрела.
На ее бледной коже подземца красовались яркие, воспаленные следы укусов, а на правой руке — пятна ожогов.
Мист сползла на пол возле окна и зарыдала от бессилия и боли, продолжая слышать или, может, просто чувствовать отдающийся в ее голове смех Багрового Мага, пришедший с ней с оборотной стороны реальности.
Удивительно или нет, но Торрен вместе с толпой своих однокашников все ж таки защитил свою выпускную работу. Мист была этому, с одной стороны, несколько удивлена, а, с другой, сил на бурное проявление чувств у нее просто не было, поэтому она просто торжественно похлопала оглушенного успехом друга по плечу и пожелала себе удачи на вторую половину дня, когда аналогичное, хоть и более сложное мероприятие было запланировано для нее. Чувствовала она себя преотвратно — спасибо дурному сну.
— Что-то ты какая-то …несчастная, — сказала парень, озабоченно ее разглядывая.
— Да это я так изящно спала, что все болит, — отшутилась девушка, которую немного мутило при мысли о замотанной бинтами и замазанной “силой в ванной” ноге со следами человеческих зубов. Она до сих пор не понимала, был ли это сон, которому она ненароком, собственным страхом придала сил, или же очередное настоящее путешествие по доменам богов. Ногу, впрочем, дергало вполне по-настоящему, вне зависимости от причины, и Мист сожалела, что не залилась еще и кирдыком от отравлений.
— Да ты, кажись, просто богиня грации, — засопел Торрен, критически глядя на подругу. — Тебе принести, может, чего, богинька?
— Принеси бутылку с кирдыком, — сдалась Мист. — И коробку, у меня там на кровати — на ней написано “реквизит”.
— Наверняка что-то непотребное, — притворно вздохнул Торрен, старательно маскируя тревогу, и унесся выполнять поручение.
В итоге на защиту своей работы Мист входила в зал почти не хромая. Киридие, приготовленное руками еще недоброй памяти Мейли-из-Сполохов, не слишком ожидаемо помогло, разогнав не только трупный яд, отчего на ногу даже стало возможно опираться без мученических гримас, но и прогнав общее туманное состояние из головы. Сон-не сон вспоминался болезненными всплесками, но Мист, сжимая зубы до хруста, заставляла себя держаться прямо и говорить уверенно.
Тут ее ждали знакомые лица. И лэри Акринна, и Ольдебран, и Клант — вся гвардия в полном составе, и Торрен в компании большой коробки восседал на заднем ряду, преувеличенно радостно улыбаясь всему миру — его-то мучения уже были закончены, и он наслаждался новым ощущением свободы и мира в душе, когда все экзамены пройдены, учеба завершена, и все преподаватели, даже самые гадкие, кажутся премилыми людьми, просто на основании того факта, что твердо знаешь, что больше никогда не обязан иметь с ними дело.
Так что Торрен блаженствовал, а Мист, скупо улыбнувшись в ответ на его широкий оскал, заняла место докладчика.
— И снова Вы, студент Ле Илант, — довольно кисло сказал Клант. — О чем же мы будем слушать сегодня в Вашем исполнении?
Вообще-то, профессора должны были это знать: работы всех студентов они прочитывали заранее, составляя свое мнение и подготавливая вопросы, так что Клант, видимо, просто хотел позлить ненавистную студентку.
— О сравнительной морфологии принципов изображения отдельных волшебных животных, конкретно, драконов, в фольклоре и литературе эпох до Чуда святого Амайрила, — отчеканила Мист, глядя в упор на профессора. — Профессор.
— Что же, послушаем. Давно не слушал сказок, — усмехнулся тот, хоть Ольдебран и глянул на него укоризненно. В конце концов, с научной точки зрения изучать можно что угодно, даже сказки.
Поэтому, вооружившись благосклонными кивками остальных членов комиссии, Мист перевела дыхание и начала. Она знала тему, и знала ее отлично — поэтому, хоть основной пик интереса был уже потерян, говорила уверенно и со знанием дела, рассказывая об особенностях изображения драконов в разных источниках, отдельно человеческих и отдельно — в немногочисленных эльфийских. По ходу выступления она чертила на доске сравнительную таблицу, которая и сформировала основные выводы работы, фиксируя обнаруженные закономерности. Выдохшись, девушка перевела дух, глядя на свое творение и сверяя его с конспектом.
— То есть, вы утверждаете, что эльфы описывают драконов как исторический факт,
